Одиночество любимых - Григорий Васильевич Солонец
— Ты не пьяна, подруга? Ты что несешь? Это ты, наверно, к нему неровно дышишь…
— Ладно, Вик, не заводись. Успокойся и подумай над тем, что я сказала. Пока.
«А тут и думать нечего! Бред сивой кобылы. Слишком сложная комбинация для школьного двоечника Толяна. Доля подлости, конечно, ему присуща, но тут еще изворотливый ум нужен, чтобы провернуть целую операцию по таинственному исчезновению товара, им же привезенного! А ради чего? Допустим, чтобы наказать рублем несчастного и безденежного продавца, но опять же вопрос: за что, в чем провинилась? Если проще уволить работника без всякой конторской бюрократии: рынок не завод или фабрика, где есть хоть какой-то профком, трудовой коллектив. Плакаться в жилетку тут некому».
Кое-как растопив все-таки печку, она решила, что скорее согреется коньяком, чем теплом полусырых дров, больше дымивших, чем горевших. Выпитой рюмки показалось мало, и она почти сразу налила вторую — для снятия пережитого стресса. В холодильнике, кроме остатков позавчерашнего супа, пачки сливочного масла и небольшого кусочка сыра, ничего не было. Есть совсем не хотелось, но она же не какая-то алкоголичка, чтобы пить без закуски. Сделав бутерброд, без аппетита зажевала его.
На душе было пусто и тоскливо, хоть плачь. «За что ей такая кара в виде беспросветной, беспраздничной жизни? Совсем не о такой она мечтала в молодости, выходя замуж. Но, видать, и впрямь счастья на всех не хватает. Одним, кому на роду написано быть любимыми, оно само с неба падает, а кому-то за него надо из последних сил биться, и не факт, что окажешься победителем. К сожалению, она в этой группе обделенных и проигравших, а значит, обреченных на неудачу».
Правда, на каком-то женском сайте Вика прочла заинтересовавшее ее высказывание Достоевского о том, что сколько человеку в жизни надо счастья, в такой же мере ему надо и несчастья, иначе он и счастья-то своего не поймет. Проще говоря, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливым, надо горя и бед хлебнуть сполна.
После выходных Вика позвонила следователю: спросила, есть ли какие-то подвижки. Он не сразу даже сообразил, о чем речь. А поняв, с легким раздражением в голосе сказал, что они работают, и если удастся выйти на след похитителей товара, тут же примут меры и ей, как потерпевшей и заинтересованной, первой сообщат.
В общем, формальный ответ на все нераскрытые криминальные случаи. «Похоже, никто кражей товара у частного торговца не занимается, наверняка, есть дела поважнее. Но ей что делать? Три тысячи — большие деньги, где их возьмешь. У бывшего мужа просить бесполезно, да и не станет она перед ним унижаться. Занять у подруг, но, к несчастью, среди них нет богатых дам, живут скромно, от зарплаты до зарплаты. Надо поговорить с Сучковым, для него это не Бог весть какая потеря. Попрошу прощения и скажу, что готова работать год без зарплаты. Как-нибудь выкручусь, что-то продам, с голоду не помру». Больно кольнула мысль: «Она-то потерпит, а как же сын?»
Но когда она сказала об этом Толяну, тот, прищурив глаз, как-то особенно на нее посмотрел, потом вроде даже согласился:
— Конечно, отработаешь. Но на моих условиях.
— Каких же?
— Вика, я думал, что ты посообразительнее. Подумай, чем женщина может обезоружить мужчину?
«Вот, гад, предлагает с ним переспать… Не бывать этому!» — с негодованием мысленно отвергла непристойное, лишь слегка завуалированное предложение.
Вслух же, сама удивившись, сказала нейтральное:
— Я подумаю.
— Сутки у тебя на это. А потом я включаю счетчик.
То, что он бабник, она знала. Но тучный, заплывший жирком колобок Сучков, как мужчина ее никогда не интересовал. И вот теперь вдруг все так повернулось, что она вынуждена думать о возможном сексе с ним. От одной этой мысли ей становилось неприятно.
А может, заявить на него в милицию за сексуальное домогательство? У Малахова в передаче недавно как раз обсуждали эту щекотливую тему. Там еще о миллионных исках к голливудским звездам речь шла, которые, если насильно и соблазнили кого-то в бурной молодости, то за давностью лет уже напрочь забыли об этом.
Да, но то в Америке, на Западе права человека, деловая репутация и все такое. У нас проще жизнь устроена. Подашь заявление, так тебя же еще и виноватой сделают, к аморалке народной пословицей подведут: дескать, если сучка не захочет, то кобель не вскочит. Да и нехорошие разговоры пойдут, подло баба поступила, сдала ментам хорошего мужика. Хотя этот мужик еще тот негодяй.
Перебрав, как ей казалось, все варианты, Вика склонялась к последнему — постельному. «Фиг с ним, стерпит, переживет как-нибудь полчаса, с нее не убудет, только надо расписку взять: что финансовых претензий больше не имеет. И что языком трепаться на каждом углу не будет, да это и не в его, женатого человека, интересах».
На следующий день она позвонила и сказала всего лишь два слова:
— Я согласна.
Она услышала в трубке, как самодовольный Колобок, хрюкнув от предстоящего удовольствия, залепетал:
— Ты все-таки сообразительная баба, молодец.
Он назвал время встречи и место — дачу друга. Там все и произошло: тупо, механически, по-животному. Правда, Сучок даже там, вместо интимной прелюдии торговаться начал.
— Слишком дорогой секс, получается, Вика, тебе так не кажется? Три, ладно, пускай две штуки баксов за один раз. Элитные столько не берут.
Специально кольнул ее этим сравнением с проститутками. Хотя чего обижаться, в его бесстыжих глазах она и есть шалава, с которой можно делать все, что придумает развратная мужская фантазия.
— Давай договоримся. Я беру тебя в аренду, — от этого слова он даже улыбнулся, — на месяц, ну не каждый день мы будем… ты понимаешь, а когда захочется мне. Тогда о пропавшем товаре забываем. Посчитаем, что я мужскими костюмами за секс с тобой рассчитался. Гы-гы.
Ему, козлу распутному, еще и смешно! Она думала, что отделается одним разом, а тут «медовый» месяц недавно еще замужней и пристойной женщине предлагают…
— Раз ты говоришь об аренде, тогда соответствующий договор надо оформить, — не моргнув глазом, холодно, но настойчиво произнесла Вика.
— Для налоговой или ментов вещдоком запасаешься? — окрысился Толян, учуявший подвох.
— Это для меня страховка. Можешь, просто написать, вот ручка и бумага: что ко мне финансово-материальных претензий не имеешь.
Уже настроенный на плотские утехи, побубнев по-стариковски, недовольный, он все-таки сделал то, о чем она просила.
…После того свидания Вика напилась так, что едва добралась до
