Все пышечки делают ЭТО - Инга Максимовская
– Обрыбитесь. Суп не для вашей гурманской персоны мой. Кстати, я бы хотела обсудить детали и концепт торта.
– Завтра приеду.
– Нет, – она взвизгивает, аж подскакивает на месте. – Где-то на нейтральной территории. С вашей… невестой. Не с вами.
– Тебе не понравится, – ухмыляюсь я, поднимаясь с идиотской табуретки, похожей на дыбу. – Моя дорогая невеста гораздо менее куртуазна, чем я. И не разговаривает долго с челядью. Детка, привыкай. Это твой мир.
– Вы будете прекрасной парой. – кривит губы эта дура. Сука, еще немного и у меня лопнут трусы. А потом… – Мерзавец и стерва. А теперь валите в свой мир. И дорогу сюда забудьте.
– Не могу, дорогуша. Я должен забрать у тебя то, что мое по праву. И я заколебу тебя возьму измором. Сама отдашь. Умолять будешь, чтобы взял. Как тогда, помнишь…?
– Вон пошел, не отдам. Для этого тебе придется меня убить, – ее щеки пылают, и губы эти… Сахарные губки, которыми она тогда… Сука, сейчас у меня аневризма порвется. И я благодарен ей за то, что она замахивается на меня ледяным окорочком. Иначе я бы не ушел. Благодарен, блядь. Надо спасться бегством.
– Ты сама напросилась, – скалюсь, отступая, как швед под натиском непреодолимой и непобедимой силы.
Бросаю на тумбочку в прихожей пачку денег. Я не люблю быть должным никому. Особенно толстой бабе, оседлавшей метлу. Не вернусь сюда. Ни за что и никогда. Потому что…
Глава 17
Варвара
Леденцовый купол на свадебном торте будет смотреться шикарно. Я накрою им фигурки жениха и невесты и создам иллюзию снега. Вожу карандашом по листу бумаги, делая набросок самого дорогого в моей жизни торта. Самого дорогого и самого «разрушительного». А чего я хотела? Чего? Что этот наглый прохвост, ставший первым и единственным моим мужчиной, оценит мою лебединую верность? Или сразу углядит в Корюшке свои царственные черты и поймет, что не может без нас жить? Это невозможно. У этого человека нет души. И единственное, что он может – сделать нас с дочерью несчастными. Он зло в чистом виде.
– Точно, лебеди. Если их разместить…
– Боже, какая пошлость. Вареник, очнись. Какие к хренам лебеди? Им надо упырей сварганить из… Из чего ты там лепишь свои шедевры? Из говна и мыла? – фырчит в чашку с чаем Полька. – Ты лучше расскажи, зачем ты приперла в дом этого борзого адского пса?
– Лебеди – символ верности, – прекрасные птицы на листе бумаги получаются какими то кривыми, больше похожими на знаки вопроса. Художник из меня так себе. Полька права, птицы из карамели, похожие на сделанные из хрусталя скульптуры, будут смотреться неуместно. И купол прозрачный и они еще. Слишком много льда для свадьбы. Ограничимся снежной сферой и россыпью подснежников из мастики и зефирного крема.
– Ну, тебе виднее про верность то. Ты же вон сколько лет уже целибат блюдешь. Поди заросло все у тебя, что этот хлыщ нарушил и паутиной покрылось.
– Поля, прекрати, – я краснею так густо, что кажется еще немного и у меня как у чайника кипящего сорвет крышечку.
– Чего? Прекратить чего? Семь пятниц у тебя на неделе, Варвар. То хрен ему, а не торт, и зачем ты адрес мой дала, то…
– Так ты же не давала? – щурюсь я, глядя на подружку мою предательскую, бегающую глазами, как заправское жулье. – Или…
– Вот все ты на меня валишь. А сама побежала Лавра этого ядовитого из кутузки вызволять. Меня когда загребли не за что, фиг ты помчалась спасать бедную Полю.
– Бедную Полю, которая выкорчевала из земли опору ЛЭП, потому что решила что любовь с прорабом в экскаваторе это верх эротизма? Или ту бедняжку, которая разрушила стену РОВД нашего районного, прицельным метанием в нее чугунной кастрюли? А может…
– Хватит. Это все случайности были, так-то. Я же не виновата, что рычаг у того трактора так легко переключался. Легче чем у прораба, блин. А кастрюля у меня вылетела из сумки. Я думала не долетит. И вообще, стрелки не переводи. Я же вижу, что ты поплыла. А это очень вредно. Он женится скоро, и Корюшка… Отнимет он цу нас нашу девочку, просто потому что злобное нечто этот Лавр. И чтобы завод у тебя отжать. помяни мое слово.
– Поль, не неси чушь и каркать прекрати уже, и так страшно. Я его ненавижу и боюсь. Но мне очень нужны деньги. Папе на лечение и на погашение остатков ипотеки, и Кира растет как на дрожжах. А я ей обещала на день рождения собаку. Корги она хочет, понимаешь? А они стоят как слоны африканские. А Яров просто скот. И завод этот еще. Он сказал, что с меня с живой не слезет. Кстати, сколько времени?
– И ты бы этого очень хотела, чтоб не слез, – бубнит подруга. Ладно, я потом ее убью, сейчас уже некогда.
Смотрю на часы. До встречи с невестой Ярова осталось полчаса. А я не готова. И эскиз торта похож на картинку ребека с синдромом дауна. И конечно в сравнении с заказчицей я буду проигрывать на пять корпусов. А еще, я страшно боюсь встречаться с отцом моей дочери. Мне кажется постоянно, что он меня гложет насмешливым взглядом, от чего у меня слабнут ноги.
– Я с тобой пойду. Подстрахую, – вскакивает Полька со стула. Остановить ее сейчас может только точечное попадание в наш дом крылатой ракеты. И то, скорее всего она отряхнется и все равно пойдет со мной. Но я все же пытаюсь противиться. И страховка ее меня пугает даже больше предстоящей встречи. – Да не бзди, я сделаю вид, что мы незнакомы. Где вы встречаетесь, кстати? Надеюсь не на лавке в сквере? А то как я буду там пить лювак, оттопырив мизинец и задумчиво смотреть в себя. А что, все подумают, что я известная писательница…
– Мы встречаемся в Маркелли, о великая писательница. И лювак там стоит как какашка динозавра, – прерываю я поток бреда. – Так что максимум на что тебе хватит там наличности – стакан воды из-под крана. Так что закатай губу. И вообще, не фвкт, что тебя впустят. Да и меня тоже.
– Ты мои деньги не считай, – фыркает Полька, с трудом отрывая от пола свою любимую сумочку, на которой крупными золотыми буквами горит надпись «Цханель». Она заливает, что это оригинал торбы, которую, якобы, носила сама мадам Коко. Я делаю вид, что верю. –
