Все пышечки делают ЭТО - Инга Максимовская
– Так что, булочка-снегурочка. По рукам? Или продолжим торги? – на меня смотрит сам Люцифер, выползший из адских чертогов. Лавр Яров. В глазах которого бушует яростное насмешливое пламя, лишающее воли несчастную дуру меня.
– Только при условии, – я лепечу как курица. Только ко-ко-ко осталось кудахтнуть да локтями по бокам похлопать, и будет полная схожесть.
– Ты ставишь мне условия? – приподнимает бровь мой страшный кошмар, мой сладкий кошмар. Черт, в животе свивается в тугой узел давно забытое возбуждение. – Детка, ты бесстрашная или дура?
Конечно я дура. Абсолютная. Эталонная. Потому что умные бегут от злобных демонов сломя голову. Демонов, способных отнять у них что-то большее чем самоуважение и даже жизнь. А я дура. Поэтому до сих пор чувствую огненное дыхание мужчины, стоящего очень близко и протягивающего мне огромную руку, чтобы скрепить наш с ним устный пока договор. А я вспоминаю, что эти руки творили с моим телом. Десять лет я только и делала, что это забывала. А теперь… Снова здорово.
– Да, ставлю, – выставляю подбородок вперед, упрямо, и сейчас вроде не похожа на цыпленка бройлера, которому вот-вот отрубят голову. – Деньги за торт вперед. И вы оставляете в покое меня и МОЮ дочь.
– Нет, куколка. Сначала ты отдаешь мне свою долю в предприятии отца…
– А фиг вам, – надо же, голос у меня прорезается. Я смотрю на перекошенное яростью Лицо Ярова и чувствую, как у меня слабнут ноги. – Этот завод, все, что у моего отца осталось. Вот он выздоровеет, тогда и поговорим. Это гарантия того, что вы сдержите слово.
– Ты, старшая сестра гребаного Сатаны, ты что, вздумала со мной играть? – он рычит. Такой страшный сейчас, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы в бодрый галоп не сорваться. Слава богу мы уже в моем родном дворе, и у меня будет возможность сбежать. Если я конечно успею преодолеть пятьдесят метров, отделяющие меня от спасительного подъезда. Но судя по рылу демона, на это не особо можно рассчитывать.
– Нет, играть – это ваша прерогатива. Я просто вам не верю. Это нормально.
– Мне нужен завод сейчас, – он точно меня сотрет в порошок. Наступает на меня неотвратимо, как Рагнарек. И я сжимаюсь, когда Лавр вцепляется своими пальцами в мою куртку. Хватает меня за грудки. И… Черт. Что он делать собрался? Он что…?
– Мама, – голосок Корюшки звенит в пространстве любопытством. Господи, откуда она только тут взялась? Черт, я же во дворе дома стою, в котором живу с дочерью, а она в это время возвращается с тренировки. Но мне кажется болтаюсь где-то между небом и подземным адским царством. Совсем лишилась ориентации в пространстве и ума. Боже, что обо мне подумает моя дочь? – Что тут происходит? Этот козлина что, тебя хотел обидеть? А, дядя вор соленый помидор. Снова вы?
Я чувствую, как слабнет хватка чертова демона. И едва не стону от… Разочарования? И вкус его забытый чувствую на губах, как фантомную боль. Он страшнее Люцифера. Он мой персональный личный грех. Да. Абсолютно точно, надо просто избавиться от Ларова, пусть он отстанет от нас. Пусть валит на все четыре стороны. Десять лет же у меня получалось о нем не вспоминать. Наконец могу дышать. Воздух толчками проникает в мое горло, через приоткрытые губы.
– А, юный друг полиции, – скалится Яров, и смотрит на мою девочку так, будто хочет ее проглотить. Как серый волк на крошечную красную шапочку, которая на него сейчас похожа как капелька. Даже брови супит так же, и поджимает губы, при этом кривя вправо. – Вы с мамулей явно решили меня довести до дурки?
– А тебе там и самое место, – фырчит Кира. А я стою не в силах ее даже повоспитывать. – ам как рз и лечат злобных клептоманов, у которых денег как у дурака фантиков, а они крадут разбитые тачки у матерей-одиночек. И доводят до полусмерти дедушек. Вы поди оттуда и сбежали.
– Кира, нельзя так разговаривать с… – сиплю, наконец собравшись с силами и переборов головокружение. С кем? С отцом? Боже, только не эти мысли. он никто нам. Никто. – Со взрослыми.
– Даже с козлами, которые женщин трясут за грудки? – невинно хлопает ресничками мелкая нахалка. Я то хорошо знаю этот ее взгляд. С детства моя малышка могла заставить меня замолчать, просто вот так глянув на меня своими синими глазами, похожими на небесные осколки. – Мама моя добрая очень. И не надо было ей вас из обезьянника доставать. Как там, вечер в хату? Вы так сказали бомжам, когда зашли в кутузку?
Господи, что она несет? Откуда такие знания в головке моей десятилетней дочери? Неужели в папашу она своего биологического все таки пошла характером? Где я не досмотрела? Надо, наверное ей запретить столько времени проводить у компьютера.
– Это тебя мама твоя научила? – оскал Лавра становится совсем хищным. Бежать, нам бежать надо. Но я словно кролик перед удавом, пасую и прирастаю к земле. – Такие глубокие познания в теме входа в хату. Ты тренировалась, булка? Правильно, потому что если ты меня обманешь, я отправлю тебя валить лес по статье мошенничество. А тебя, личинка сатаны, в детский дом.
Сердце колотится так, что кажется сейчас выломает ребра и свалится в пыль, к ногам черта в ботиках от Гуччи. Он кого назвал личинкой? Я слепну от ярости.
– Зря вы, дядя. Мама моя когда злится, вообще перестает соображать и превращается в великолепного Халка. А злится она, когда меня обижают. А вы сейчас меня обозвали. Ну, в общем, я…
Она права, я слепну и глохну. Сумка в моей руке, набитая вытащенным из бардачка и багажника хабаром, взлетает в воздух словно праща.
– Ты совсем отбитая? – рык Ярова кажется мне громоподобным.
– Молодец, мамуля. Так его, – подскакивает вокруг меня словно козочка Корюшка. Я смотрю на разозленного дьявола, который держится рукой за подбитый глаз и понимаю, что припаяет он мне не только мошенничество, но и нападение на его царственную персону, членовредительство и мелкое хулиганство. – У меня свадьба через неделю, а я чисто Кутузов. Сука. Глаз заплывет теперь. Удар, как у Тайсона, мать твою. У тебя и мозг жиром заплыл что ли?
– Не материтесь. Тут ребенок. – вздыхаю я.
– Ма, трахни его еще разок. Чтобы мозг на место встал, – рычит Кира. Как она
