Помощница и её писатель - Анна Шнайдер
Я потёрла ладонью лоб, борясь с искушением завопить: «Да, конечно да!» — почти как поросёнок Фунтик, и уточнила:
— Вы ведь обычно не ходили на корпоративы…
— А в этот раз пойду. Получу новый жизненный опыт. Писателю это полезно.
Бестужев вновь шутил с абсолютно серьёзной физиономией, и я с трудом удержалась от шальной улыбки.
Вот же чёрт писательский! Нравится он мне. В отрыве от своих рассуждений об условностях правил, выдуманных обществом, — очень нравится.
И это плохо.
— Я точно ничего не буду вам должна? — спросила я, стараясь казаться суровой. — Никаких… м-м-м… интимных вещей?
— Мы же с тобой соглашение подписали, Нина, — напомнил мне Бестужев. — Только по взаимному согласию. Это ко всему относится. Естественно, ты ничего мне не должна. Но, если вдруг захочешь, я не откажусь. Это тоже должно быть понятно.
— Понятно, — ответила я быстро, смутившись. Умение Бестужева с откровенной прямотой говорить о подобном вызывало у меня оторопь на грани с восхищением. Я взрослая девочка с ребёнком, но так не умею. — Хорошо. Тогда… я согласна. На корпоратив, не на…
— Я понял. Отлично. — Мужчина действительно выглядел довольным, даже улыбнулся слегка. — Корпоратив — 25-го декабря. Как подберёшь платье, покажи мне фотографию, чтобы я костюм в тон взял.
— А у вас много костюмов? — полюбопытствовала я, и Бестужев кивнул.
— Полный шкаф.
24
Нина
В эту субботу Бестужев отпустил меня чуть раньше, чем накануне, заявив, что у него впереди сложная сцена и прежде, чем писать её, ему «надо подумать». Мне было дико любопытно, что там за сцена такая, но я торопилась к Машке, поэтому спрашивать не стала.
Следующие несколько рабочих дней прошло примерно в одном и том же режиме. Аллочка больше не приходила, Андрей тоже не писал. Хотя, может, и писал, но я не видела –заблокировала же его.
В среду я решила показать Бестужеву своё платье. До корпоратива примерно две недели — как раз пора. Дома примерила, встала перед зеркалом и щёлкнула камерой.
Я как-то совсем не ожидала, что Бестужев, едва взглянув на фотографию, изречёт:
— Не подходит.
И тут же погрузится обратно в рукопись, проверяя внесённые мной правки.
— Хм, — кашлянула я, вновь привлекая внимание мужчины. Бестужев поднял голову и посмотрел на меня вопросительно.
Я чувствовала себя странно, стоя вот так — перед его рабочим столом, когда сам он сидел в кресле, — будто школьница в кабинете директора школы. И удивительно, но Бестужев словно это понял. Встал с кресла и, взяв меня за руку, повёл… нет, не к моему рабочему месту.
К дивану.
Этот диван я заприметила ещё в первый рабочий день, но, помня, чем мой работодатель периодически (или постоянно?) занимался с Аллочкой-Пусечкой, старалась туда даже не смотреть. Однако диван тем не менее был. Стоял справа от окна, в самом углу. Блестящий, покрытый тёмной кожей, выглядел он дорого и богато. И я отчего-то не сомневалась, что покупался этот диван только для, извиняюсь, потрахушек. Потому что Бестужев на нём совсем не сидел!
— Ой, нет, не надо туда! — тут же воспротивилась я, пытаясь затормозить. Мужчина резко остановился, развернулся, и я от неожиданности врезалась ему в грудь. Бестужев придержал меня, положив ладони на плечи, и поинтересовался, слегка погладив их:
— Почему?
Ох уж эти поглаживания… Вроде бы совсем лёгкие, а меня уже бросило в жар. А ещё я сразу представила, как Бестужев точно так же гладит что-нибудь другое…
Совсем сдурела, Нина.
— Это ваш с Аллой диван, — выпалила я, помотав головой. — Не хочу туда!
На лице мужчины появилась ироничная улыбка.
— Хорошо, на днях поменяю диван. Правда, тогда надо и твой рабочий стол менять. Он тоже был «наш с Аллой», как ты выразилась.
Я скривилась.
— Фу!
— Ну почему же «фу»? — пожал плечами Бестужев и выдал неожиданное сравнение: — Ты, когда приходишь к врачу, особенно к гинекологу, тоже думаешь о том, что до тебя этот самый доктор смотрел какую-то другую женщину?
Я вытаращила глаза и посмотрела на Бестужева с искренним недоумением.
— Сравнили! Одно дело — доктор, другое…
— Это условности, — перебил он меня. — Не более. Но, если тебе будет комфортнее, я поменяю диван. Что ещё поменять?
— Не надо ничего менять, — упёрлась я, надувшись. — Но сидеть на нём я не буду!
— Ладно.
И вместо того, чтобы вернуться к своему рабочему столу, Бестужев вдруг плюхнулся прямиком на пол!
Похлопал ладонью по паркету рядом с собой и произнёс, улыбнувшись моему обескураженному выражению лица:
— Садись, Нина.
25
Олег
Забавная она всё-таки.
Периодически Олег, глядя на Нину, чувствовал, как что-то словно щекочет ему горло — хотелось смеяться. Его вообще крайне редко что-то смешило настолько, чтобы сильно смеяться или даже хохотать, но с Ниной Бестужев порой двигался к этой грани, когда хочется просто взять и поржать во весь голос.
Она была человеком условностей — это Олег давно понял. Такая… моралистка. Даже «секс только по любви» — это явно тоже про неё, хотя Нина наверняка понимает, что подобное во многом утопия. Да и не гарантирует ничего.
Небось ведь любила Андрея Герасимова. И мужа своего тоже. И как — помогло? С одним развелась — ещё неизвестно почему, — а второй вообще подложил свинью размером с Эрмитаж. Это же надо было додуматься — увольнять хорошего редактора с волчьим билетом! Такие специалисты на дороге, что ли, валяются?
Вот и сейчас Нина задумалась. Сидеть на диване, на котором Олег трахался с Аллой, она,
