Ночь беззакония - Дилейни Фостер
Он стиснул зубы, затем схватил меня за рубашку и ударил о переднюю стенку своего стола. Бумаги разлетелись, а ручки упали на пол. — Потому что ты трахнул не ту девушку, а потом изуродовал ее брата.
Ненависть между Донахью и Хантингтонами имела такие же глубокие корни, как вражда между Хэтфилдами и МакКоями, Монтекки и Капулетти, Дорожным бегуном и Уайлом И. Койотом. Хантингтоны всегда занимались политикой. Это был их хлеб с маслом, сколько кто помнит. Пока мой прадед не решил, что быть нефтяным магнатом и магнатом недвижимости для него недостаточно, и не стал баллотироваться в сенат Нью-Йорка. Он победил старика Хантингтона и начал войну. Это был первый случай в истории, когда Хантингтон не занял свой пост. В конце концов дедушке надоело, и он ушел в отставку, чтобы позволить Хантингтону снова занять место за политическим столом, но не без ущерба для своего эго в процессе. С тех пор их миссия заключалась в том, чтобы превратить жизнь нашей семьи в ад. Каждый раз, когда мы оборачивались, Хантингтон предлагал какой-нибудь законопроект, ограничивающий добычу нефти в США, закрывающий трубопроводы или вводящий нелепые налоги для таких людей, как мой отец. Каждый раз, чтобы держать его в узде, папа выписывал ему чек, в каждом из которых было больше нулей, чем в предыдущем.
А я только что трахнул его дочь.
Папа отпустил мою рубашку и сделал шаг назад. — Это будет хорошо для тебя. Ты пойдешь в колледж, узнаешь все тонкости бизнеса и финансов. В конце концов, так будет лучше для всех, — сказал он, спокойный и собранный, как будто две секунды назад не был похож на бешеную собаку.
Я выровнял дыхание. — Европа? Колумбийский университет был недостаточно хорош?
Отец провел руками по передней части своего сшитого на заказ костюма, руками, которые, как я поклялся тогда, никогда больше не коснутся меня. — Такова была сделка. Ты уезжаешь отсюда как можно дальше.
— Ты заключил сделку с Хантингтоном? — Я рассмеялся. — Невероятно, черт возьми. А если я не соглашусь?
— Ты согласишься.
— А если не соглашусь?
Он снова подошел к окнам. — Утром отправляются два рейса. Либо ты улетишь в Европу, либо Татум улетит в Саудовскую Аравию.
Саудовская Аравия. Я должен была знать, что Малкольм Хантингтон больше заботится о своей гордости, чем о дочери. Он, вероятно, ждал, когда она облажается, чтобы у него был повод отправить ее к тому, кто больше заплатит. В данный момент этим покупателем был Халид.
Я провел пальцами по волосам, снимая надвигающуюся головную боль. — Ей шестнадцать! Да что с вами такое, люди?
— Да, а тебе двадцать. Это изнасилование по закону, если тебе интересно. Добавь сюда обвинение в нападении, и твоя жизнь превратится в один большой гребаный бардак. — Он посмотрел на меня через плечо, его глаза пылали яростью. — Я не позволю тебе разрушить десятилетия прогресса ради какой-то киски, какой бы молодой и тугой она ни была.
Гнев вскипел во мне, дикий и горячий, я в мгновение ока закрыл пространство между нами. Затем схватил отца за лацканы и толкнул его к ближайшему книжному шкафу.
Наклонился, остановившись в сантиметрах от его лица. Его глаза потемнели от ярости. Пришло время показать ему, как выглядит ад, когда он маскируется под человека. С меня было достаточно.
— Я поеду в Европу. Но если еще хоть раз заговоришь о Татум в таком тоне, ты будешь есть через трубочку и срать в пакет. То, что я сделал с Линкольном, покажется тебе детской забавой. Я ясно выразился?
Отец отпихнул меня и поправил пиджак. — Думаешь, ты первый человек, который когда-либо угрожал мне? — Он рассмеялся. — Тебе повезло, что ты мой сын. А теперь иди и собери свое дерьмо.
Единственное, в чем мне повезло, так это в том, что я ношу фамилию Донахью. Я шел в свою комнату, улыбаясь сам себе, зная, что все это закончится менее чем через пять лет. До тех пор мне нужно было просто держать рот на замке.
Единственное, что я знал об Айелсвике — это то, что это была до смешного богатая страна средних размеров, расположенная где-то между Англией, Ирландией и Шотландией. Это также было одно из немногих мест в мире, где до сих пор сохранилась монархия. Когда разблокировал свой телефон, чтобы проверить погоду, прежде чем собирать вещи, на экране высветилось приложение новостей.
Главные новости
Люди
Лирик Мэтьюс найдена мертвой в своей Нью-Йоркской квартире.
Мое сердце билось в ушах, когда слова Линкольна вернулись ко мне.
— Итан видел, как ее машина вчера подъехала к твоему подъезду, придурок.
Лирику видели в моем доме, а теперь она мертва — передозировка, если верить статье, на которую я кликнул. Что если Итан решил рассказать другим людям о том, что он видел? Не то чтобы он действительно что-то видел, но все равно не хотел думать о том, какой вред могут нанести эти слухи. Моя тарелка и так была полна дерьма из-за Татум и ее брата.
Дерьмо. Татум. Лирика была ее лучшей подругой. Не может быть, чтобы она не слышала об этом.
Я представил, как ее тело сотрясается от рыданий, пока не исчезнет звук и не останется ничего, кроме боли. Это была единственная вещь, от которой я не мог защитить ее, единственная вещь, которую не мог предотвратить.
Бросил телефон на плед, больше не заботясь о погоде в Европе, и упал обратно на кровать. Она была одна, возможно, боялась, а я уходил. Как же это было хреново! Я провел большую часть своей жизни, защищая ее от уродливого. Что ж, смерть была как раз таким уродством, и я ничего не мог с этим поделать. Это был извращенный способ судьбы проверить, как далеко я зайду, чтобы защитить ее. Я не сомневался, что Малкольм имел в виду то, что сказал, отправляя ее, поэтому я встал и достал из шкафа свой чемодан.
— Через океан, — сказал я вслух, как будто судьба ждала ответа на свой вызов. Как далеко ты готов зайти, чтобы защитить ее? — Я пересеку океан, чтобы сохранить ее в безопасности.
Даже если бы это означало причинить ей боль в процессе.
Татум была сильной. Она справится с этим.
Она должна была.
ГЛАВА 9
Татум
Передозировка наркотиков. Смертельный
