Телохранители тройного назначения (ЛП) - Голд Лили
— Глен, охраняй дверь. Брайар, посмотри на меня. — Она сосредотачивается на мне. В её глазах неприкрытый ужас, и на мгновение это возвращает меня в другое место.
Нож отражает свет. Полные ужаса глаза Глена уставились на меня.
Я стряхиваю с себя это чувство.
— Говори.
Она снова закрывает глаза, сворачиваясь калачиком, тяжело дыша.
— У нее же есть аллергия, верно? — спрашиваю я Кенту, который взял её сумку и начал рыться в ней. — Может быть, это анафилаксия?
— На плесень. Но там всё не так серьезно, иначе ей бы прописали эпинефрин[25].
— Передозировка? — Я сжимаю ее плечо. — Брайар. Открой свои глаза. Ты приняла что-то?
Она качает головой, все еще задыхаясь.
— У тебя где-нибудь болит? Тебе больно, принцесса?
Еще одно покачивание головой. Я начинаю паниковать.
— Она что-нибудь пила? — спрашивает Кента, все еще роясь в её клатче. — Её могли отравить?
— Бокал шампанского. Я не видел, как его наливают, она взяла его со шведского стола. Я…
— Подожди, — прерывает он меня, вытаскивая крошечную розовую коробочку для таблеток из ее сумочки. Он откидывает крышку, изучая содержимое. — Бензо[26].
— У тебя паническая атака? — недоверчиво спрашиваю я её.
Я видел, как у многих клиентов случаются панические атаки; как правило, когда кто-то находится в достаточной опасности, чтобы нуждаться в охране 24/7, их жизнь становится довольно тревожной. Обычно это было бы моим первым предположением в подобной ситуации. Но Брайар не делала абсолютно ничего, что указывало бы на то, что она вообще способна нервничать, не говоря уже о том, чтобы паниковать.
Она отрывисто кивает.
— Ладно. Ладно. Кента, принеси ей немного воды. Брайар, у тебя гипервентиляция легких. Замедли свое дыхание.
Она закатывает глаза, типа «Ага, конечно».
— Садись. — Я помогаю ей сесть, подпирая её своим плечом, затем беру её потную руку и кладу себе на грудь, преувеличенно часто дыша. — Вдох. Ждем. Затем выдох. Вот так. Хорошая девочка.
— Я… — Она задыхается, слабо сжимая пальцами перед моей рубашки. — Не… собака.
— Вероятно, тебе было бы намного легче дышать, если бы ты перестала болтать, — советую я. — Давай же. Вдох. Ждем. Выдох.
Она свирепо смотрит на меня, но пытается делать так, как я говорю. Следующие пару минут я дышу вместе с ней, и её дыхание постепенно становится ровнее и глубже. В конце концов, она убирает с меня руку, садясь прямо.
— Вот так вот. — Я откидываю прядь волос, прилипшую к ее потному лбу. — Вот так. Ты можешь говорить, принцесса?
— Да, — хрипит она, беря бутылку с водой, которую предлагает ей Кента. — Спасибо. — Она пытается открыть её, но руки у Брайар всё ещё дрожат. Я забираю бутылку у нее и откручиваю крышку.
— Такое часто случается?
— С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Уж-же не так часто. — Она закрывает глаза. — Боже. У меня так кружится голова.
Мой желудок сжимается.
— Давай-ка достанем твои лекарства. — Я тянусь к её мини-аптечке и вытряхиваю таблетку, но она качает головой. — Ты не хочешь их?
— Из-за них я чувствую себя отвратительно. — Она вытирает глаза, размазывая тушь по щекам. — Это только на крайний случай.
— Ты свалилась в приступе в общественном туалете. Что именно, по-твоему, подразумевается как «крайний случай»?
— Хуже, чем это. — Она делает глоток воды, её рука дрожит так сильно, что капли падают на серебристое платье. — Я могу с этим справиться.
— Принцесса, всё в порядке. Тебе не нужно бороться со всем подряд. Тебе разрешена некоторая помощь. — По какой-то причине я ловлю себя на том, что тянусь и беру ее за руку. Да, я зол на эту девушку; но я не могу видеть ее такой — дрожащей и с трудом дышащей. Ее пальцы сведены судорогой и намертво замерзли, и я начинаю медленно массировать их, как будто могу вернуть кровь в ее конечности.
Некоторое время она колеблется, ее грудь вздымается, она смотрит на таблетку, затем слегка кивает. Кента подносит её ко рту Брайар, и она проглатывает её с дрожащим глотком воды, прислоняясь к стене и закрывая глаза. Вскоре я чувствую, как мышцы на её руках разжимаются и расслабляются, а дыхание немного выравнивается.
— Хорошая девочка, — говорю я низким голосом. — Давай отправимся домой.
— Не называй меня «хорошей девочкой». — Она качает головой. — Не забывай об интервью.
Кента опускается перед ней на колени.
— Милая, тебе плохо.
— Мне не плохо.
— Ты едва можешь стоять.
— Т-тогда мы проведем их сидя. Найди мне шезлонг или что-нибудь типо того. — Она отталкивает меня от себя и, приложив некоторые усилия, выпрямляется. Мы с Кентой ошеломленно наблюдаем, как она, пошатываясь, подходит к зеркалу, гримасничает при виде размазанного макияжа и достает из сумки тушь и ватные палочки. — Боже. Я выгляжу как гребаный енот. А я даже не плакала, — бормочет она, потирая под глазами.
Я снова сажусь на корточки.
— Брайар, тебе действительно стоит отправиться домой и отдохнуть. Ты не в том состоянии, чтобы выходить туда и выступать.
— Я наняла вас не для того, чтобы вы давали мне советы, касающиеся моего здоровья, — огрызается она. — Я наняла вас, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Кента и я оба замираем. Упрек довольно ясен. Мы нашли её лежащей рядом с унитазом, и она была так напугана, что не могла дышать. Сегодня мы не справились с задачей, она не чувствовала себя в безопасности.
— Брайар, — мягко говорит Кента. — Ты знаешь, что твое поведение никогда не повлияет на то, как мы выполняем нашу работу. Только потому, что у нас возникли разногласия…
— Я не хочу разговаривать, — командует она. — Из-за этих лекарств я всегда вырубаюсь. У меня есть пятнадцать минут до того, как я стану похожей на зомби, и двадцать станций, с которыми нужно поговорить. Д-давайте же. — Она выходит из ванной, слегка покачиваясь на каблуках. Я подхожу, чтобы положить руку ей на плечо, дабы успокоить её, но она резко отшатывается. — Пожалуйста, не прикасайся ко мне.
Я отступаю назад. Она, пошатываясь, подходит к месту, где уже собрались все съемочные группы, и машет ближайшему журналисту.
— Я готова. Можешь взять у меня интервью, — говорит она.
Пару секунд парень в шоке смотрит на нее, но потом приходит в себя и начинает настраивать свой микрофон.
— Мисс Брайар Сэйнт. Вы организовали сегодняшнее мероприятие. Скажите, что для Вас значит тема детской бездомности?
— Я не думаю, что дети должны быть бездомными, — бормочет она.
Он моргает от ее прямоты.
— И всё же Вы одна из самых высокооплачиваемых актрис года. Как Вы соотносите свои ценности с Вашим доходом?
— Я жертвую свои деньги.
На лице мужчины появляется раздражение.
— Знаете, многие люди обвиняют Вас в том, что Вы используете подобные благотворительные мероприятия в качестве пиар-хода для улучшения общественного мнения. Каков Ваш ответ на подобные обвинения?
— Разве это имеет значение? — категорично спрашивает она. — Деньги есть деньги. — Дрожь пробегает по её телу, и Глен накидывает свой пиджак на её изящные плечи. Она замолкает на секунду, поворачивает голову и утыкается в него лицом, как будто вдыхает запах одеколона Глена. — Спасибо, — говорит она ему, и он просто кивает, на его лице появляется озабоченность.
Она разговаривает с парнем несколько минут, затем переходит к следующему. И следующему.
Интервью не задались. На самом деле, они просто ужасны. Ее тревожность усиливается по мере того, как её окружает всё бо́льшее и бо́льшее количество людей. Я вижу, как её взгляд мечется по толпе, будто она думает, что кто-то собирается наброситься на нее. Её дыхание снова становится прерывистым — ей всё время приходится делать паузу посреди слов, чтобы перевести дыхание, её зрачки расширены, а взгляд остекленел от лекарств. Не раз ей приходится просить журналистов повторить вопрос пять или шесть раз, потому что она не может сосредоточиться на том, что они говорят. Это пытка — наблюдать, как она распадается на части, снова и снова, как она изо всех сил пытается сохранить самообладание.
