Жизнь на излом. Ранение навылет (СИ) - Есения Светлая
— Доброе утро, Вера Николаевна! Глеб вернулся! — радостно сообщила Кира.
— Доброе, деточка! И я уж как рада. Ночью не слышала из-за этих снотворных, а утром смотрю — его ботинки. Вот и готовлю его любимое, порадовать. Еще спит?
— Спит, просил не будить.
— С дороги, значит. Куда мотался, не понятно. Расскажет, наверное. Ты, Кирочка, умывайся, да мы с тобой кашей позавтракаем. Она у меня в мультиварке томится.
— Хорошо, сейчас вернусь.
Кира, осмотрев суетящуюся на кухне женщину, с облегчением вздохнула. Вера Николаевна выглядела намного лучше, а весть о возвращении сына сделала невероятное — на лице матери снова играла улыбка.
Быстро умывшись, Кира вернулась на кухню. На столе в красивых тарелочках уже была разложена каша, несколько румяных булочек с большого блюда перекочевали на маленькое и манили своим аппетитным видом.
— Садись, доченька. Позавтракаем, пока не остыло. А Глебка уж потом, как проснется. Мне бы отдохнуть, а я боюсь лягу и усну, а он куда-нибудь снова уедет.
— Мам, никуда я не уеду, — прервал ее Глеб, входя на кухню. Последние слова матери он, конечно, слышал, и поэтому сразу пресек ее переживания на корню. Вера Николаевна вскочила и бросилась обнимать сына.
— Глебка, вот негодник! Хоть бы позвонил, а! Ведь всю душу вымотал!
— Мам, я в дороге был, связь не везде ловит. А если бы я сказал, что еду ночью по мокрой дороге, ты бы еще больше волновалась. Что у нас сегодня, каша?
— Каша на завтрак, а скоро уже и овощное рагу будет готово.
— Мам, ты садись, кушай, — усадил ее Глеб на стул и повернулся к Кире. Тут же обеспокоенность за мать сменилась счастливой улыбкой и он, перегнувшись через стол, чмокнул любимую в носик.
— Давай, я поухаживаю за тобой? — улыбнулась в ответ Кира. — Садись за стол, я сейчас все подам.
Глеб рухнул на стул и привалился к стеночке. Ему не хватило времени выспаться, но как только Кира ушла, он долго ворочался и вскоре понял, что больше не сможет без нее уснуть.
Кира же, соскочив со своего места, принялась ухаживать за любимым. Для нее это было непривычно, и легкий румянец залил щеки. Но как же приятно было ухаживать за своим мужчиной. Кира положила в тарелку кашу, насыпала орехов и ягод — она уже знала, что он так любит, и поставила тарелочку на стол. Не успела и на шаг отойти, как Глеб поймал ее руку и нежно поцеловал в ладошку.
— Спасибо, Киреныш. Это невероятно приятно.
Кира снова смутилась, понимая, что за ними наблюдает Вера Николаевна. Но когда она взглянула на женщину, то увидела в ее глазах довольные огоньки, и на душе сразу стало легче. Мать Глеба очень любила сына и против невестки ничего не имела против.
Только когда завтрак был съеден, и они приступили к чаю, Вера Николаевна спросила:
— Глеб, завтра поминки. Ты сказал, что все организует этот депутат.
— Да, он мне звонил. В одиннадцать в кафе, там же где и в первый раз собирались. Будут все его сотрудники, друзья, знакомые. Всем сообщили. За нами приедет машина.
— А сам где был, не расскажешь?
От этого вопроса Глеб напрягся и стало заметно, как пальцы, сжимающие бокал, побелели. Но голос даже не дрогнул, когда мать наконец-то услышала ответ:
— Немного, но муторно решал вопрос с полицией. Работодатель отца помог, иначе так быстро не похоронили бы. Потом с начальником охраны мы просматривали копии записей с камер у того торгового центра, где убили отца. А потом мне передали ключ от его кабинета.
— У него был кабинет? Я думала все бумаги здесь, дома…
— Да, был маленький закуток в конторе. Мне отдали ключи, я забрал оттуда его ноутбук и кое-какие бумаги, пока не добралась полиция. Лишнее уничтожил. Ты же понимаешь, мама, что они найдут к чему придраться.
— Господи, неужели он занимался чем-то незаконным?
— Нет, конечно, нет, — слишком поспешно ответил Глеб, делая успокоить мать. — Все нормально. Но я перестраховался.
— Я не верю, что они кого-то найдут, — обреченно произнесла мать. — Такая незаслуженная смерть.
— Мам, не надо. Не думай об этом, прошу, — Глеб накрыл руку матери своей ладонью. — Этими думами и переживаниями ты его не вернешь. Надо смириться.
— Да, сын, — вздохнула женщина, с лица которой так быстро сошла улыбка, и набежала тень. — Я, пожалуй, пойду прилягу. Вы на меня не обращайте внимания, мне пока еще очень тяжело все это принять.
— Спасибо за вкусный завтрак, — тихо проговорила Кира, но в ответ Вера Николаевна ничего не сказала и безмолвно ушла в свою комнату.
19
Кира в молчании опустила голову. Она не знала, чем еще могла помочь бедной женщине в ее таком страшном, ревущим душу на части горе. И отчего чувствовала стыд за свою беспомощность.
— Кир, может ты к нам переедешь? Мне пока нужно будет уехать из города, не знаю насколько. За мать переживаю. А вы вроде сошлись характерами.
— Нет, Глеб, — чуть резче, чем хотелось, ответила Кира. — У меня практика начинается через два дня. Ну сегодня я еще могу с вами побыть, но не все время. Мне же добираться очень далеко. Как я буду ездить? И потом, куда ты снова уезжаешь? Почему молчишь, ничего не рассказываешь! Ладно, матери не хочешь, но мне то ты можешь сказать правду?
— Могу, Кира. Могу. Только всей правды я и сам не знаю. Вот и езжу, капаю как ищейка, эту правду ищу, гнусную и неприглядную. И сознаться и в глаза этой правде посмотреть страшно. Не верю я во все это, не верю. Какой бы ни был отец строгий, я люблю его, понимаешь? А там бумаги, и люди звонят… Нет, не могу, прости. Пока сам со всем не разберусь, ни слова не скажу. Ты если считаешь, что я неправ и мало времени тебе уделяю, прости. Захочешь расстаться, я пойму.
— Да ты что, Глеб! Что ты, любимый!
Кира взглянула на перекошенное от боли и горя лицо парня и отругала себя. Ну что она тут взялась отношения выяснять? Разве время сейчас для всего этого? — Я поживу, поживу, конечно. Что-нибудь придумаю, раньше вставать буду…
Глеб от ее ласкового голоса, сквозь который всё-таки пробивались слезливые нотки обиды, словно очнулся. Тряхнул головой и, чуть потянувшись, сгреб девушку в охапку. Усадил на колени,
