У кромки моря узкий лепесток - Альенде Исабель

Лаура сидела перед зеркалом, стараясь не расплакаться. На другой женщине это платье выглядело бы потрясающе, подумала она; она его не достойна, как не достойна почти ничего из того, что имела. Она сознавала свое привилегированное положение; ей повезло родиться в семье Бискарра, повезло выйти замуж за Исидро дель Солара, повезло, что у нее есть и иные многочисленные блага, доставшиеся ей словно по волшебству, без малейших усилий и каких бы то ни было стремлений с ее стороны. Она всегда чувствовала себя защищенной и обеспеченной. Она родила шестерых детей, но ни разу в жизни не поменяла пеленки и не приготовила молочную смесь; то были обязанности добрейшей Хуаны, надзиравшей за кормилицами и служанками. Хуана ухаживала за всеми детьми, включая Фелипе, которому скоро должно исполниться уже двадцать девять лет. Лауре в голову не приходило спрашивать Хуану, сколько той лет, с какого времени она работает у них в доме, она даже не помнила, откуда та родом. Господь слишком многим одарил Лауру. Но почему именно ее? И что он попросит взамен? Этого она не знала, но ее долг перед божественной природой причинял ей мучения. На борту «Нормандии» она из любопытства отправилась на палубу третьего класса посмотреть на тамошнюю жизнь, нарушив тем самым инструкцию не смешиваться с пассажирами другого класса из соображений гигиены, — об этом гласило объявление на двери каюты. Если бы, к несчастью, у кого-нибудь обнаружили туберкулезную или иную сыпь, свидетельствующую о заразной болезни, всех бы посадили на карантин, — объяснил Лауре офицер, призвавший ее к порядку. Однако Лауре удалось увидеть достаточно, и она лишний раз убедилась в том, что заметила еще тогда, когда вместе с другими сеньорами из Общества дам-католичек распределяла гуманитарную помощь в отдаленных поселках; у бедных людей кожа другого цвета, более темная, от них странно пахнет, у них тусклые волосы и поношенная одежда. Но каковы были пассажиры, что плыли в третьем классе? Они не выглядели ни оборванными, ни отчаявшимися, как бедняки в Сантьяго, но и на их коже, волосах и одежде Лаура заметила все тот же пепельный налет. «Почему у них он есть, а у меня нет?» — спрашивала себя Лаура, чувствуя одновременно облегчение и стыд. Вопрос не давал ей покоя, словно навязчивый шум в голове. На борту «Тихоокеанской королевы» классовые различия были такими же, как и на борту «Нормандии», но контраст выглядел менее драматичным, — времена изменились, да и корабль был не такой роскошный. Основную часть пассажиров туристического класса, как называлась публика с нижних палуб, садившаяся на пароходы в Чили, Перу и в портах других стран на тихоокеанском побережье, составляли чиновники, служащие, студенты, мелкие торговцы и иммигранты, отправлявшиеся в Европу навестить свои семьи. Лаура открыла для себя, что они проводят время гораздо веселее, чем пассажиры первого класса, в атмосфере расслабления и праздника, они поют, танцуют, пьют пиво, устраивают конкурсы, играют в разные игры; им не надо надевать твид к обеду, шелк, чтобы выпить кофе, и вечерние туалеты к ужину.

В этот предпоследний вечер, сидя перед зеркалом, уже втиснутая в бальное платье, надушенная, с ожерельем, унаследованным от матери, Лаура хотела только одного: выпить рюмку хереса с несколькими каплями валерьянки, забраться в постель и спать, спать, спать несколько месяцев подряд, пока не закончится путешествие и она не вернется в свой дом с прохладными комнатами и привычной атмосферой, где ее ждет Малыш Леонардо. Его ей не хватало больше всего, это была настоящая пытка, столько времени находиться так далеко от сына; а вдруг он ее не узнает, когда она вернется, память у него такая хрупкая, как, впрочем, и он сам. А если он болеет? Об этом лучше не думать.

Бог дал ей пятерых нормальных детей и напоследок подарил ей это невинное дитя с чистой душой. Вот бы уснуть… если бы можно было уснуть. В желудке у нее бушевал пожар, в груди слышались хрипы. «Всегда уступаю только я, все делается по воле Исидро, на первом месте всегда только он, и на втором тоже, и на третьем, он все время мне это повторяет, будто так и надо, и я с этим соглашаюсь. Как бы я хотела овдоветь!» — мелькнуло у нее в голове. Эту мысль, возникшую в мозгу, она должна победить молитвой и раскаянием. Желать смерти другому человеку — тяжкий грех; у Исидро дурной характер, но он прекрасный муж и отец, он не заслуживает такого ужасного пожелания от своей супруги, женщины, которая обещала быть ему верной и во всем подчиняться, — она поклялась в этом перед алтарем. «Мало того, что я толстая, я еще и сумасшедшая», — подумала она и вздохнула. Этот вывод показался ей вдруг забавным. Она невольно улыбнулась, и муж принял ее улыбку за согласие.

— Вот такой ты мне нравишься, красавица моя, — сказал он и, напевая, отправился в ванную.

Офелия вошла в каюту родителей без стука. В свои девятнадцать лет она была такая же дерзкая, как и в подростковом возрасте, и постоянно перечила отцу; она была его любимицей, потому что единственная из всех детей напоминала Исидро его самого, — смелая, упрямая и несгибаемая. Девочка не слишком часто посещала колледж, она окончила его лишь потому, что монахини мечтали от нее избавиться. За двенадцать школьных лет она научилась немногому, однако у нее получалось скрывать свое невежество благодаря доброму нраву, умению помалкивать и наблюдательности. Офелия обладала хорошей памятью, которой, правда, хватало лишь на курс по общей истории и на таблицу умножения, зато она наизусть знала множество песенок, которые передавали по радио. Она была рассеянна, кокетлива и весьма привлекательна, из-за чего отец опасался, что его дочь может стать легкой добычей для мужчин, не страдающих угрызениями совести. Исидро не сомневался, что все судовые офицеры и половина пассажиров мужского пола, включая стариков, уже положили на нее глаз. Кто-нибудь из мужчин постоянно восторгался талантом его дочери, имея в виду акварели, которые Офелия рисовала, сидя на палубе, но крутились они около нее не столько из-за ее заурядных картинок, сколько по совершенно иным причинам. Исидро же в скором времени рассчитывал выдать дочь замуж и таким образом поручить заботам Матиаса Эйсагирре, вот тогда-то, как он говорил, он и сможет наконец вздохнуть спокойно, но, с другой стороны, лучше бы немного подождать, потому что, если Офелия выйдет замуж так же рано, как ее сестры, уже через несколько лет она превратится в вечно раздражительную матрону.

Отправиться из Чили, далекого юга Америки, в Европу — долгая и дорогостоящая одиссея, которую немногие могли себе позволить. Семья дель Солар не принадлежала к числу самых богатых в стране, хотя они и были близки к тому; дель Солары могли бы стать таковыми, если бы отец Исидро сохранил для сына то, что получил в наследство, но он сам же все и растратил еще до того, как ушел из семьи. В любом случае положение в обществе зависит не столько от денег, сколько от происхождения. В отличие от многих других богатых соотечественников с провинциальной ментальностью, Исидро считал, что видеть мир необходимо. Отделенная от соседних государств, Чили была словно остров, граничивший с необитаемой пустыней на севере, с непроходимыми Андами на востоке, с Тихим океаном на западе и покрытой вечными льдами Антарктидой на юге; так что чилийцам оставалось только созерцать собственный пупок, в то время как за пределами страны галопом скакал XX век. Путешествовать для Исидро значило делать выгодные вложения. Двоих старших сыновей он послал в Соединенные Штаты и в Европу, как только те достигли достаточного, по его мнению, возраста, и то же самое он собирался предложить дочерям, но они вышли замуж еще до того, как наступил подходящий для этого момент. Он не должен допустить ничего подобного с Офелией; нужно вытащить ее из закрытого и ханжеского мира Сантьяго и придать ей светский лоск. Отправляясь в путешествие, Исидро лелеял тайную мысль, о которой на тот момент не знала даже его жена, а именно: по окончании плавания отдать Офелию в женский колледж в Лондоне. Год или два британского воспитания пойдут ей на пользу; она улучшит свой английский, которым с детства занималась с гувернанткой и частными учителями, как и остальные его дети, кроме, разумеется, Леонардо. Языком будущего станет английский, несмотря на то что Европой владеет Германия. Колледж в Лондоне — вот что необходимо Офелии, прежде чем она выйдет замуж за Матиаса Эйсагирре, своего вечного жениха, который видит свое будущее исключительно в дипломатии.