На привязи - Ксения Каретникова
Не сразу, но разглядываю решётку на этом окне. Ну, конечно.
Медленно веду взглядом по помещению. Спальня. Вполне обычная спальня: кровать, на которой я лежу, напротив дверь, рядом с ней висит телевизор на кронштейне, потом шкаф. Справа еще одна дверь. Обои на стенах миленькие, бежевые в мелкий цветочек. Шторы на окне в тон постельному белью.
Неужели, твою мать? Борька переселил меня в обычную комнату?
Поднимаюсь на руках. Слишком резко. Голову ведёт, перед глазами на секунду появляется шум неработающего телевизора. Он рассеивается, и я аккуратно встаю, откинув одеяло.
Я иду к окну. Выглядываю.
Это второй этаж минимум. А за окном густые насаждения деревьев. И лиственных, и хвойных. Лес. Не видно ни ближайших домов, ни каких-либо построек. Лишь ровный ряд забора из зелёного профнастила внизу и кусок идеально постриженного газона.
Пытаюсь вспомнить. Какой из домов, принадлежащих моему мужу, стоит рядом с лесом? Вряд ли Борька держал меня в подвале чужого дома. Истерично смеюсь, припоминая, что все. Любил Игорь уединение, подальше от посторонних глаз.
С досадой фыркаю, возвращаюсь к кровати. Во время движения понимаю — я одета, на мне футболка, длинная, трусы. А на ноге нет оковы. Нет.
Улыбка такая появляется с легким ощущением свободы. Хотя живот болит. Не так сильно, но все равно ощутимо.
То, что я в комнате, а не в сыром подвале, уже хорошо. И что рядом нет этих поганых качелей — тоже. Нормальная кровать. Дневной, не искусственный свет. Я опять возвращаюсь к окну. Дёргаю за ручки, открывается лишь одна, та, что распахивает форточку. Стою, дышу свежим воздухом, подставив лицо солнцу. Глазам непривычно, они отвыкли от естественного источника витамина Д. Но пофиг.
Хорошо же!
Вот так мы учимся ценить то, чего раньше и не замечали.
Шум за спиной заставляет меня обернуться. Вижу, как ручка двери наклоняется. Буквально ныряю в кровать, повалившись на бок.
— Привет, Крис, — слышу голос Борьки. — Не притворяйся, я знаю, что ты проснулась. Большой брат бдит.
Смахнув с лица упавшие пряди волос, я медленно поднимаюсь. Невольно, но так, чтобы Боря не заметил, провожу взглядом по потолку.
Твою ж мать! Камера! В углу висит камера.
— Привет, — отзываюсь я, пробуя улыбнуться.
— Ты лучше выглядишь, — подмечает Борька и садится на постель. Тянет свою руку и прикасается ей моей ладони. Рука его холодная и сухая. — Напугала ты меня. С тобой так часто? Это вообще нормально?
— Нет, — качаю я головой, — не часто и не нормально, но сейчас уже более-менее, видимо, организм ослаб. Всему живому нужно солнце.
— Ну, теперь ты можешь им наслаждаться днем, а мной по ночам, — подмигивая, заявляет Боря, забирается на кровать и ползёт ко мне. Его руки обнимают меня, сцепившись замком на груди. Дергаюсь, мне не хочется, мне противно. — Признаюсь честно, — шепчет он на ухо, — я не собирался так долго держать тебя в подвале. Ты меня вынудила. Ты виновата.
— Виновата, — отзываюсь я сквозь зубы. Боря отпускает меня и ложится рядом, внимательно на меня смотрит. Я на него.
Его можно назвать привлекательным, если абстрагироваться от всего, что я о нем знаю. Он такой. Сейчас, при обычном, привычном свете, я вижу больше: родинку на правой щеке, почти чёрные глаза, изгиб бровей, волевой подбородок. Щетина, она ему очень идет.
Мне бы мог он нравиться. Просто как симпатичный мужчина, без рассмотрения его в качестве партнёра по жизни, по сексу — не важно. Мог, но…
Во-первых, он очень похож на него. Особенно сейчас. Слишком мягкий взгляд у Борьки, можно сказать, что добрый…
А во-вторых, уже не после всего, что было год назад. И сейчас.
— Где Алешка? — отводя взгляд, задаю я интересующий меня вопрос.
— Гуляет. Ему нравится наш сад. А мне, знаешь, начинает нравиться он.
Хмурюсь, не ожидая такого. Кошусь на Борьку, он серьезно? Или издевается?
— Что это за дом? — спрашиваю.
— Один из тех, что достался мне в наследство от папочки. Я сам его выбрал. Он мне больше всех нравился. Тут тихо, спокойно, уединённо. Батя знал в этом толк.
28
Не могу не согласиться — Игорь знал толк. Уединение он ценил, но мы с ним редко могли остаться лишь наедине. То детишки мужа, то охрана — кто-то всегда находился поблизости.
— Есть хочешь? — непривычно заботливо спрашивает Боря.
Я прислушиваюсь к себе и честно отвечаю:
— Хочу.
Боря кивает и поднимается. Идет к двери. Уже взявшись за ручку, он оборачивается:
— Кстати, дверь, что напротив тебя — ванная. Телевизор работает, пульт лежит на комоде. А в шкафу одежда, что-то, что мне понравилось, я забрал из твоей квартиры, что-то купил сам, на свой вкус. Все для тебя, Крис.
Он уходит. А я встаю. Иду сначала к шкафу, распахиваю его дверцы. С минуту изучаю содержимое.
Одежды не так много. И в основном платья: дневные, вечерние. Много нижнего белья, и моего, и нового. Есть даже обувь — мои туфли. Два халатика — новых, коротких. Есть брюки, пара футболок. А еще я замечаю шкатулку. Ту самую, которую я оставила, сбегая.
Открываю ее. Все лежит на месте, кроме записки. Быстро ставлю украшения на место, а потом снимаю с вешалки шёлковый халат. Сочно синий. Цвет сапфира.
Иду с халатом в ванную.
Первым делом изучаю взглядом потолок и стены. С облегчением выдыхаю — здесь камер нет. И это хорошо, у меня хотя бы есть место, где я могу побыть одна, без посторонних глаз.
Опустив взгляд, осматриваю само помещение. Довольно большое, есть ванная, раковина, туалет. На полочке справа почти женский рай: много всяких баночек с гелями, лосьонами, шампунями, несколько видов расчесок, фен. И все тоже новое. На крючке висят четыре полотенца — два больших и два маленьких. Сама ванна не очень большая, но уместиться я в ней смогу.
Жидкое мыло стоит на раковине, пахнет вкусно. И…
Зеркало…
Над раковиной есть зеркало. С опаской подхожу и смотрю на свое отражение. Лицо бледное, круги под потухшими глазами. Щеки немного впали. В целом вид уставший, даже болезненный. В сердцах плюю на свое отражение. Вот тебе цена за красоту, Кристина.
Еще нахожу у раковины пачку прокладок. Тех, что принес в подвальную душевую Юрасик. Раздеваясь, залезаю под душ. С наслаждением, твою же мать, как же хорошо, моюсь, увлажняя свое тело гелем с ароматом персика. Даже выходить не хочется. Но приходится.
Вытершись большим полотенцем, делаю из маленького на
