Подарок для дочери - Татьяна Любимая
Не спешу расцеплять руки. Мне понравилось держать в руках свое карамельное, хоть и брыкающееся, сокровище.
– Не хотели подыскать что–то более… стоящее? Эм–м, посолиднее?
Так вот в чем дело!
– Вы считаете, что не мужское это дело – сниматься в рекламе?
– Я этого не говорила!
– Но подумали. У вас есть вакансия? Я готов сменить род деятельности.
– Увы, – цепляется за мой палец, отлепляет его, берется за второй. – Боюсь, продажи встанут.
– Почему это?
– Женская половина срочно сядет на диету и будет приходить сюда не за тортами, а на вас посмотреть.
Все пальцы моей левой отцепила и победно хмыкнула. Чуть-чуть я ослабил хватку, но только затем, чтобы перехватить девушку поудобнее.
– Я настолько неотразим? – зарываюсь носом ей в волосы.
– Врать не буду. Вы привлекательный, – встряхивает головой, словно муху назойливую отгоняет.
– Но? Продолжайте. Вас что-то смущает? Я не в вашем вкусе?
– Можно и так сказать.
Склоняюсь еще ниже, чтобы сказать ей на ушко то, что давным давно должен был:
– Это потому что вы меня совсем не знаете. Думаю нам нужно познакомиться ближе. Как насчет поужинать вместе? Это совсем не страшно.
Екатерина изворачивается в моих руках и внимательно смотрит в мое лицо. Хочет что–то спросить, даже открывает прелестный ротик, как ее прерывают два голоса, произносящие одновременно:
– Мама?
– Катя!
10. Глеб. Чудо чудное, диво дивное
– Мама?
– Катя? – одновременно звучат два разных голоса – детский и взрослый женский.
– Яна!
Катя отскакивает от меня как ошпаренная, сбросив мои руки с талии. В глазах испуг и растерянность еще большая, чем когда она увидела нашу троицу. Будто ей пятнадцать и ее застукали родители за поцелуями с мальчиком.
Посреди торгового зала стоит пожилая женщина с высокой прической из посеребренных волос, с неброским макияжем, в длинном сером платье. В одной руке сумка с перекинутой через ручку кофтой. За другую руку ее держит маленькая девочка с распущенными русыми волосами, в брючном костюмчике цвета нежной травы, сандалях со стразами. За спиной рюкзачок. И если девочка – уменьшенная копия Катерины, только светлее, то с женщиной ничего общего во внешности не вижу.
Обе изумленно смотрят на нашу постановку, но больше в их глазах вопросов к Екатерине.
– А что это вы тут делаете? – строго спрашивает пожилая женщина, осматриваясь.
– Рекламу снимаем, – разводит руками Катерина. – Маргарита Павловна, вы как здесь? Почему?
Не мать, не бабушка по женской линии. Свекровь или няня? Няня таким тоном с матерью подопечной говорить не будет, остается свекровь?
Катя все еще растеряно улыбается, но на глазах преображается – берет себя в руки и снова становится директором.
Переводит взгляд на меня и шепчет едва уловимо, с мольбой в голосе:
– Пожалуйста, не соглашайтесь ни на что!
Не понимаю о чем она говорит, но переспрашивать поздно. Катя обходит стол с другой стороны от меня и идет навстречу женщине.
– Яночка попросилась сюда, говорит, вдруг маме помощь нужна, пойдем проверим, – Маргарита Павловна говорит Кате, а сама, чуть сощурив глаза, внимательно смотрит на меня. Оценивает.
– А табличка "Технический перерыв" вас не смутила? – улыбается Катя, махнув на входную дверь.
– Где? Да мы и не читали.
Сканирование меня прервалось, Маргарита Павловна увела Катю в сторону, заняла разговором.
Обращаю внимание на маленькую девочку. Вот, значит, какого очаровательного ребенка ждала той зимой Катя.
Девочка отцепилась от руки бабушки и прошлась туда–сюда мимо меня. На Киру с подозрением посмотрела, на Леху. Снова на меня изучающе уставилась. И взгляд такой словно я леденец на палочке, о котором она мечтала всю свою жизнь. Или чудо чудное перед ней явилось, диво дивное.
– Привет, – подмигиваю ей.
Малышка приближается.
– Я Глеб, – присаживаюсь перед девчушкой на корточки, протягиваю руку ладонью вверх.
– А я Яна, – смело шлепает пятерней сверху. – Привет!
А глаза у нее голубые–голубые. Светлее, чем у Кати, разрез больше, но все равно сходство колоссальное.
– Это твоя старшая сестра? – киваю на Катю.
– Это моя мама, – забавно хихикает девочка, оглядываясь на мать.
– Да ладно? Шутишь? – изображаю удивление.
– Неа, – машет головенкой, отчего светлые волосы подпрыгивают вслед за взмахами на плечиках.
Маленькая блондинка подходит еще ближе и громким шепотом повторяет вопрос своей бабушки или няни, или кем еще может приходиться та пожилая женщина, с которой о чем–то шепчется Катя, кидая на нас с Яной озабоченные взгляды:
– А вы что тут делаете?
– Рекламу снимаем для журнала, – также шепотом отвечаю.
– Рекламу? Как для магазина одежды?
Не сразу понимаю, о каком магазине идет речь, а когда до меня доходит, я приятно удивлен – девочка меня узнала.
– Да, как для магазина. Только теперь вместо магазина будет кондитерская твоей мамы.
– И на дороге рекламу тоже повесите?
– На дороге? – вздергиваю брови. Не понимаю.
– Ага. Там висит, – девчушка машет ручкой в сторону окна. – Вот такая твоя огромная фотография, – разводит руки широко в стороны, – больше чем эта, – указывает пальчиком на стену с баннером.
Вот значит как? Смотрю выразительно на Вертинскую – ее проделки. А я даже не в курсе, что моя физиономия в центре города красуется.
– Насчет дороги не знаю, это надо у той тети уточнить, – киваю на Киру, что нашептывает что–то Лехе, а тот, как я понимаю, втихаря нас с Яной фотографирует. – Она с твоей мамой о рекламе договаривалась.
– М–м. И что, вы тут с чаем фотографируетесь? – Яна обходит вокруг стола, заглядывает в кружки.
– Ну да.
– Это никому неинтересно. Надо стряпать, – уверенно.
– Я не умею, – честно признаюсь. Мясо приготовить могу, рыбу тоже, а вот с выпечкой с детства не задалось. Даже простейшие вафли то пригорали, то просто были несъедобные.
– Зато я умею. И мама. Мы будем стряпать, а ты смотри и повторяй за нами.
Об этом мне Катя шептала? Не нужно соглашаться стряпать?
Оглядываюсь на хозяйку, надеясь получить ответ. Она как раз провожает Маргариту Павловну, не смотрит в нашу сторону.
– Слушайте, а это интересно! – подключается подслушивающая нас Кира. –
