Цена покорности - Аля Кьют

— Да. Простите.

— Так-то лучше.

Кирилл выдавил немного крема на палец и мазнул им в сгибе моего локтя.

— Минут пять посиди. Я пока отнесу твои вещи в комнату.

Я чувствовала себя такой дурой, сидя на краешке ванны, глазея на собственную руку в креме. Кирилл, конечно, тот ещё шизик, но он прав про аллергию. Я поняла, когда он объяснил. Это сама с собой я могла пойти на риск, а он вот не позволяет себе промахов, если дело касается его приказов. Пора прекращать провоцировать Салманова на такие речи. Он действительно пытается заботиться. Иногда дотошно, иногда оригинально, но ведь эффективно.

Салманов вернулся и смыл с моей кожи крем. Сам, ага. С присущей дотошностью. Вскрыл новую губку, смочил водой, убрал крем, смыл снова, прошелся по руке еще раз. Похлопал меня по коленке, сказал:

— Да, все прекрасно. Только пахнет неприятно. Начинай.

Как я и прогнозировала, он никуда не вышел, а остался стоять, подпирая плечом косяк. Хотя и была к этому готова в мыслях, но на деле смущение побороть не удалось. Позы, в которых я наносила крем на лобок, были далеки от изящных. Самой с собой было странно изгибаться и проверять тщательно ли промазала, а тут еще под пристальным взглядом мужчины. Я пыталась отстраниться и делать вид, что его тут нет, но все равно краснела, как помидорка, работая стеком. Едва не уронила его и тюбик, услышав:

— Плохо. Пропустила.

Кирилл подошел ко мне, забрал крем и стек.

— Сядь, — велел он, снова кивнув на бортик. — Ноги разведи.

Я послушалась, конечно. А Салманов без смущения опустился на колени, чуть натянул кожу на внутренней стороне бедра и аккуратно прижал стек к половым губам. Он прошелся им несколько раз, добавляя крема, нанося его почти до ануса. И все время морщил нос, бормоча:

— Почему я должен возиться с этим дерьмом? Запах жуткий.

Я не стала говорить, что его никто не заставляет, но очень громко думала об этом, глядя в потолок, считая точечные светильники, молясь, чтобы он уже закончил.

Он взглянул на часы, засекая время. Я часто заморгала, чтобы глаза не закатились опять.

— Пятнадцать минут ждем.

И опять множественное число. Откуда взялось это мы? Я его еще вчера не знала, а сегодня деваться некуда от бесконечных «мы». Мы должны привыкать друг к другу. Мы должны поехать. Мы должны поесть. А теперь вот мы вместе ждем, когда белая дрянь разъест мои волосы. Смывать, уверена, мы будем тоже вместе. Не оставит меня этот чокнутый в покое.

Здравый смысл подло шепнул: «Сама виновата. Могла потерпеть в салоне, тогда не было бы всего этого безобразия. Возможно, даже наказания удалось бы избежать». Скорее всего, было бы другое безобразие в виде веселья, о котором заикался Салманов. И вот не уверена, что его забавы были бы намного лучше. В любом случае, мне пришлось заткнуть внутренний слишком умный голос, смиренно ждать и слушать, как Кирилл чем-то шуршит в моей комнате.

Уверена, он вернулся едва вышел указанный в инструкции срок. Я помалкивала, глядя вниз. На пол упали штаны Кирилла и майка. Ах, точно, мы и смывать будем вместе. Какая прелесть.

Салманов взялся за подол сорочки и потянул вверх, избавляя меня от нее, отбросил в сторону, положил руки на бедро, подцепил кружевную кромку чулка. Снимал медленно, словно растягивал удовольствие. Один и второй. Ласкал по дороге кожу на ногах. А может проверял наличие волос. Черт его знает.

— Залезай, малыш, — пригласил меня Кирилл в душевую кабину, где уже настраивал воду. Делать нечего — пошла.

Душевая у него (или уже у меня) была просторная с россыпью мигающих кнопок на панели, кучей режимов и тремя лейками. Кирилл взял самую простую. Он взял мою ногу и поставил на выступ, снова присел и начал тщательную работу. Я была вся перед ним, во всей красе. Кирилла точно ничего не может смутить. Да и мне после того мало что будет казаться неудобным с ним. У гинеколога в кресле и то не так. А этот…

Этот не гинеколог, но мужчина в расцвете сил и лет, тщательно водил губкой по моему лобку, споласкивал ее под душем и снова убирал крем и волосы. Брезгливость? Не, не слышал он о таком. Я вот даже Женькиными волосами брезговала и всегда орала, если он забывал мыть ванну после себя. А Кириллу, похоже, даже удовольствие доставляло. Он оторвался от процесса лишь на минуту, поднял голову, спросил:

— Хочешь что-то сказать? Говори, а то еще взорвешься. — И снова ухмылялся, как демон.

— Зачем ты это делаешь сам? Я могла бы…

— Да, могла бы, — кивнул он. — Но хочу посмотреть, как это будет в идеале.

— То есть, все, что ты делаешь — априори идеально.

— Естественно. — Самодовольная ухмылка.

Я вздохнула, смиряясь с этим заявлением, а Кирилл решил пояснить.

— Я мог бы начать придираться, если бы ты оставила что-то. А сейчас мне не на кого пенять. Только на крем.

— Понятно, — кивнула я, стараясь не смотреть, как он смывает остатки, и не краснеть от ощущений, которые дарили осторожные касания его пальцев. А потом не только пальцы, но и…

Я ахнула, когда Кирилл отодвинул лейку чуть дальше. Острые струи воды били меня по клитору, даря неожиданно приятные ощущение.

— Нравится? — усмехнулся Салманов, довольный своей выходкой и моей реакцией.

Ответ ему, похоже, не требовался. Он продолжил играть с душем, одновременно водя пальцем по складочками, вымывая дочиста. Я качнула бедрами навстречу. Исключительно потому что было не очень удобно балансировать с задранной ногой. Ощущения, острые и желанные, совершенно не при чем.

— Нравится, вижу, — довольно сам себе ответил Кирилл.

Он продолжал дразнить меня водой, добавив еще и поглаживания пальцем чуть выше клитора. Моя ладонь скрипнула, поехав по мокрой стенке кабины, так сильно я упиралась.

— Хочешь кончить, малыш?

Не дожидаясь позволения отвечать, я промычала