Сын губернатора - Ольга Рузанова
Поцелуй ведь был? Он же не приснился мне?.. Нет, мои губы еще помнят те ощущения. Это действительно вчера случилось.
А еще вчера случился погром у бара, который мне нужно как-то объяснить Ларисе Константиновне. Странно, что от нее ни одного пропущенного вызова.
Пью чай с овсяным печеньем и с намерением съездить на работу, чтобы узнать, как там дела, начинаю переодеваться. Отвлекает входящий звонок на телефон.
- Да.
- Выспалась? – спрашивает Герман без предисловий.
Его низкий голос рассыпает по телу мурашки, а во рту ощущается его фантомный вкус.
- Да…
- Выходи, я уже подъезжаю.
- Зачем?
- Дело есть.
- Какое?
- Не узнаешь, если не выйдешь, - заявляет он категорично.
Я сдержанно вздыхаю. Не могу усмирить разогнавшееся сердце. Как после вчерашнего в глаза ему смотреть?
- Короткова, выходи, или я поднимусь к тебе сам.
- Не надо… Я выйду.
Расчесываю еще влажные волосы, накидываю куртку и, по привычке закинув рюкзак на плечо, выхожу на улицу.
Германа вижу сразу. Обняв руль обеими руками, через лобовое стекло смотрит, как я приближаюсь.
Первое, что замечаю, открыв переднюю дверь – белый пакет на сидении.
- Что это?
- Твои вещи из бара, в котором ты больше не работаешь.
Глава 8.1
Взяв пакет в руки, опускаюсь в кресло. В нем действительно моя одежда. Потертые туфли на плоской подошве, блузка и леггинсы, в которых было удобно мыть посуду.
- Меня уволили?
- Я тебя уволил, - отвечает Герман просто.
Заводит машину и выезжает на проезжую часть.
- Там еще конверт с твоим расчетом должен быть.
Запускаю руку в пакет и, нащупав там прямоугольник из плотной бумаги, достаю и заглядываю в него.
- Ого… так много? – по моим расчетам должно быть раза в два меньше.
Герман лишь пожимает плечами.
- И за погром не оштрафовали?
- Ты тут при чем?
Приходит моя очередь пожимать плечами. Он прав, конечно, но я же помню страсть Лары к штрафам и за более мелкие провинности.
- Куда мы едем? – спрашиваю, глядя в окно.
В этом районе города я не была ни разу. С одной стороны дороги красивые высотки, с другой – облагороженная набережная с кафе и парками.
- На новое место твоей работы.
- К тебе домой?
- Возражения не принимаются.
- А если я не хочу? – начинаю упрямиться.
Я, правда, не хочу. Я лучше дворником устроюсь, чем буду в его квартире унитаз чистить. Особенно после того, что было вчера.
- Захочешь, - заявляет в своей манере.
Вскоре его Панамера минует шлагбаум и въезжает на дворовую территорию жилого комплекса. Я, как дикарка, с прилипшим к окну носом рассматриваю проплывающие мимо парк с аллеей, велосипедные дорожки, открытый стадион, уже спущенный фонтан и большую детскую площадку.
- Ты здесь живешь?..
Он молча паркуется и глушит двигатель.
- Идем.
Я выхожу и быстро семеню за ним. Чтобы не опозориться окончательно, стараюсь не пялиться по сторонам. Мы поднимаемся по широкому, отделанному черным гранитом крыльцу, и проходим через широкие, как в торговом центре, стеклянные двери. Минуем просторный тамбур и оказываемся в широком холле.
- Герман Дмитриевич… - степенно кивает ему мужчина, смахивающий на отставного генерала.
Консьерж?
Офигеть!
Меня тоже удостаивают вниманием. Мазнув взглядом, мужчина молча кивает. Отвечаю тем же. Захожу за Греховцевым в просторный лифт и, сложив руки на груди, деланно равнодушно обвожу его взглядом. Пусть думает, что я в деревне в таком же доме жила и каждый день на таком лифте каталась.
- На каком этаже твоя квартира?
- На шестнадцатом.
- Я высоты боюсь.
- Не выходи на балкон.
Двери разъезжаются, и мы попадаем в овальный ярко освещенный холл. Герман останавливается около одной из четырех дверей и, открыв ее, пропускает меня вперед. Сам заходит следом, скидывает обувь и смотрит на меня.
- Чего застыла? Особое приглашение требуется?
Я тоже снимаю ботинки и следую за ним вглубь квартиры. Она у него огромная. Это круто, конечно, но мне не понятно – зачем? Больше уборки, больше траты на отопление и электроэнергию. К тому же, куда ему одному столько площади?
- Ты с родителями живешь?
- Один.
- Ясно, - роняю тихо.
Обхожу по периметру огромную гостиную, в которой преобладают белые тона, останавливаюсь у большой плазмы на стене, какой-то встроенной панели из черного стекла, назначение которой мне не понятно. Ступаю на круглый ковер с высоким ворсом и мысленно жмурюсь от удовольствия. Моим ступням нравится.
Из мебели в комнате только неглубокий, во всю стену шкаф с глухими дверцами, угловой диван и два широких кресла.
- Ну, как? – доносится из-за спины.
Он стоит, подперев плечом дверной проем и выжидающе на меня смотрит.
- Мило.
- Мне надо, чтобы ты приходила четыре раза в неделю и поддерживала здесь порядок.
- Ты, я вижу, и сам неплохо справляешься.
В квартире, действительно, стерильная чистота. Я не вижу ни одной пылинки, ни одного валяющегося на полу носка. Такое ощущение, что помещение нежилое.
Герман оставляет мой комментарий без ответа и зовет меня на кухню. Хотя кухней эту комнату у меня язык назвать не поворачивается. В моем представлении, у богытых на кухне должно быть полно всего. Разные комбайны, тостеры, микроволновки. Горы посуды за стеклянными дверцами шкафчиков, висящие на крючках всевозможные ложки – поварешки. А тут… ничего похожего на то, что здесь готовят и потребляют пищу нет.
- Я редко ей пользуюсь, - отвечает
