Поцеловать первого встречного - Ирина Муравская
— А что, подташнивает?
— Мягко сказано.
— Отлично. Значит, мы на верном пути. Чем тупее выглядишь — тем больше просмотры. Поверь.
— Идиотизм.
— М-маркетинг, — быстренько гружу материал, проставляю нужные хештеги и обещанную ссылку, после чего торжественно возвращаю доисторическое добро владельцу. Мой верный товарищ, оставшийся дома, конечно, тоже уже дофига повидал, но эту рухлядь с треснутым стеклом только на свалку и пора сдать. — Далеко не убирай. Возможно, на пару деньков возьму в оборот.
— А губа не треснет?
— Треснет. Но мы её склеим. У меня есть отличная гигиеничка. А сейчас, если у тебя не имеется более долгосрочных планов на мой зад, не мог бы ты перестать его тискать? А то ведь мне нравится, — под очередное хмыканье Чешира, хватка ослабевает, и я уже беспрепятственно спрыгиваю на свободное место. — Вы очень любезны. Ну что, уважаемые? Какие планы? Послеобеденная сиеста, бассейн, спа? Тут вроде даже в сквош поиграть можно.
— Я до берега схожу. Узнаю про аренду катера, — заканчивая со своим фахитос откликается Паулина.
— Я с тобой, — оживает Тима и добавляет, опередив ожидаемые отказы. — И это не обсуждается. Мы в Арабских Эмиратах, не забывай. Здесь к хорошеньким блондинкам интерес ещё выше, чем в Москве. Так что без сопровождения в город ни ногой.
Его одаривают кислым как прошлонедельный рыбный суп взглядом, но не бунтуют. Павлик и сама понимает, что он прав. Мы в чужой стране, с чужим менталитетом. Рисковать не стоит.
— Вот в такие моменты особенно радуешься, что никому ты даром не сдалась и никто не будет тебя контролить, — не могу не отметить я. Хоть какие-то плюсы у "гордого женского одиночества".
— А ты не радуйся, — спускает меня с небес на землю Михей. — Тебя это тоже касается. Всех, — под раздачу попадают и близняхи. — Где вас потом искать?
— В гареме турецкого шейха? — навскидку предлагаю я.
— Уверена, что нужна ему? Там и без тебя найдётся более сговорчивая и менее болтливая.
— Тю. Не такая уж я и болтливая.
— Думаешь? Да у тебя рот не затыкается.
— Это просто ты не умеешь его затыкать.
Михеев смотрит на меня с секунду, после чего в мои зубы оказывается бесцеремонно всунута позаимствованная из тарелки с десертом долька манго. Это, типа, кляп? Ну не, я так не играю.
— Годится? — ядовито уточняют.
Чтобы ответить приходится прожевать.
— Нифигашеньки, — вытаскиваю застрявшее между верхними передними фруктовое волокно. — Нежнее надо, у меня глотка не резиновая.
Всё. Чешир ржёт в голосину. Да и остальные не сдерживают улыбок.
— Вы специально, да? Вы хоть понимаете, как двусмысленно звучат ваши шуточки?
— Э, нет, дорогуша, — строго прицыкиваю я. — Ты на меня свои гормональные проблемы не повесишь. Нормальные у меня шуточки, детский канал не придерётся.
— Ага. Особенно про глотку.
— Учи анатомию, — демонстративно показываю ему язык, выражая тем самым своё "фи", и требовательно тяну за собой Михеева. — Пошли, любовь моя.
— Куда?
— Любовью светить. Кое-что запишем быренько и будешь свободен.
— Вот прям сразу? Нельзя хотя бы до завтра подождать?
— Сделал дело — отвали смело, слыхал такое? Если хочешь, чтоб я от тебя скорее отстала: слушайся и подчиняйся.
— Чёрта с два отлипнешь. Мне теперь тебя всю неделю на своей шее терпеть придётся, да?
С ангельским ликом невинно хлопаю глазками.
— Ну естественно, пирожочек. Я же твоя… — складываю пальцами сердечко. — Only one. На какое-то время, во всяком случае.
Но спокойно позагорать на пляже я ему точно не дам. Пусть не рассчитывает. И клеить левых девиц не дам. Мне не надо, чтоб потом по всем сетям гуляло, что Софе Каминских рога наставляют. Одного раза хватило, не вставило. Повторного прикола не хочу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МИХЕЙ / Глава шестая. Вечер в хату, господа
— Давай без маразма. На нас и без того как на дебилов косятся.
Плетёнка шаровидного бунгало абсолютно не закрывает от любопытных морд. И от солнца шибко не спасает. И на кой хрен её вообще тогда тут выстраивали?
— Не бухти, от тебя и так ничего не требуется, — Софа скрупулёзно настраивает высоту штатива. Отбежит, проверит, вернётся, сдвинет на миллиметр, опять отбегает. Уже минут десять ковыряется. С моим штативом, так на секундочку. На котором закреплён мой телефон. Может ей и носки свои отдать? Хотя она без спроса возьмёт. Жвачку во всяком случае в спортивной сумке откопала и преспокойно приватизировала. — Корпусом чуть влево развернись.
— Куда я тебе развернусь? И так раскорячился.
Мягкие сидушки давно продавлены и все деревянные рейки впиваются в зад.
— Вообще не парит. Подушку подложи и на неё облокотись.
— Я этой подушкой тебя сейчас задушу.
— Непременно, — громко лопается надувшийся пузырь. — Только сначала развернись влево на пятнадцать градусов.
— Зачем?
— Ты в курсе, что у девушек есть рабочая сторона? Да будет тебе известно: у парней тоже. Твой ломанный шнобель не фотогеничен.
— Каминских, реально нарываешься.
— Не устал угрожать? Уже становится даже не страшно, — надувается и лопается ещё один пузырь. — Так. Включаю камеру, так что хлеборезку прикрывай.
Жаргон у неё, конечно. Рядом с моим не стоял.
— Женщина, кто тебя воспитывал?
— Улица.
— А я думал, ты хорошая домашняя девочка.
— Хорошие домашние девочки в четырнадцать лет в детскую комнату милиции не попадают.
О как.
— Серьёзно?
— Ну почти. Получилось отмазаться, и вообще там не я была виновата. Всё. Запись пошла.
