Порожденная грехом 1 (ЛП) - Рейли Кора

Эрл никак не отреагировал, только покосился на сигару в своих руках.

— Это все еще план, верно?

После моего первоначального нежелания участвовать в похищении Эрл настоял, чтобы мы оставили Марселлу, как можно на более долгий срок. Теперь он, казалось, вновь надел свою мыслительную шляпу, и это никогда не было хорошим признаком.

— Да, но это было бы слишком просто, и это последнее, что я хочу дать Витиелло — легкий выход из этого. Он должен эмоционально пострадать, прежде чем мы действительно разорвем его на части.

Я последний человек, который хочет избавить Луку Витиелло от боли в любой форме. Он должен страдать, как можно больше за то, что разрушил мое детство.

— Мы прошли через много дерьма, но нам нужно оставаться на верном пути, иначе мы рискуем вновь получить пинка под зад. Уверен, что этот мудак уже настрадался после новостей о похищении его дочери.

— Одна ночь. Это ты называешь настрадался? Ты писал в свои чертовы штаны каждую ночь в течение первых трех месяцев, что жил со мной. Это страдание, Мэд. Пусть Витиелло обмочится от страха за жизнь своей драгоценной дочурки. Как только он приползет, мы все равно сможем обменять ее на него и замучить его до смерти.

По голосу Эрла было ясно, что для него дискуссия окончена, и, поскольку он упрям, как осел, я знал, что продолжать разговор бесполезно.

Раздался мужской крик, за которым последовали проклятия и крик боли Марселлы.

— Что теперь? — раздраженно пробормотал Эрл, вставая с кресла, но я уже выходил из комнаты.

Я вылетел из клуба, бросив взгляд на собачью конуру, откуда доносился шум. Собаки громко лаяли, прыгая по клеткам, но мои глаза были прикованы к клетке Марселлы. Коди стоял внутри, схватив Марселлу за руку и тряс ее.

Он так сильно ударил Марселлу по лицу, что она с визгом упала на пол. Я бросился по дорожке в клетку и взял его за руку, не давая ударить ее.

— Что, блядь, здесь происходит? — я зарычал.

Марселла села на пол, дотронувшись до своей ярко-красной щеки. По тому, как она сжала губы, я мог сказать, что она боролась со слезами.

— Ответь мне, — прошипел я, встряхивая Коди.

Он отмахнулся от меня и схватился за голову, где у него сильно кровоточила рана на линии роста волос. Он сделал движение, будто хотел вновь замахнуться на нее, но я толкнул его к решетке.

— Что здесь произошло?

Почему, черт возьми, мне никто не отвечал?

— Эта шлюха напала на меня своей ебаной туфлей, — кипел Коди.

Я проследил за его указательным пальцем в сторону каблука на грязном полу и чуть не расхохотался.

— Это Лабутен, а не какая-нибудь туфля, —

надменно произнесла Марселла, все еще держась за щеку, но уже не казавшаяся близкой к слезам.

Я понятия не имел, что это значит. У меня было ровно две пары обуви.

Я послал ей убийственный взгляд.

— Тебе лучше заткнуться.

Коди был мстительным мудаком. Провоцирование его не только сделало бы ее жизнь намного сложнее, но и мою, если я хотел убедиться, что она выйдет из этого невредимой. Эрл стоял на крыльце, наблюдая за происходящим. Я не был уверен, какова его точка зрения, так что он, вероятно, не стал бы оберегать Марселлу. Ирония судьбы заключалась в том, что мне выпало защищать дочь моего злейшего врага.

— Что ты делал в ее клетке?

— Я должен был покормить ее. Эта киска не заслуживает еды, если спросишь меня.

— Тебя никто не спрашивает, Коди. В следующий раз тебе лучше быть повнимательнее, пока она не выколола тебе глаз, — сказал я ему. — Или еще лучше, позволь мне или Грею заняться кормёжкой.

Я предпочитал, чтобы Коди держался подальше от нее. В конце концов он не сможет удержать свой уродливый член в штанах. Мне действительно не хотелось добавлять такое дерьмо в свой список грехов.

— Неважно, — пробормотал Коди, потирая голову, выходя из клетки.

Последний взгляд, который он послал Марселле, сказал мне, что у меня будет больше бессонных ночей. Он зашагал прочь, бормоча оскорбления.

Эрл покачал головой, глядя на Коди. Его неодобрение только усилило бы желание Коди отплатить Марселле за унижение.

Я повернулся к Марселле. Ее блузка лишилась еще одной пуговицы и была покрыта грязью, как и ее ноги, но ее взгляд был таким же гордым, как и в первый раз, когда я ее увидел. Я протянул ей руку, и, к моему удивлению, она приняла ее без колебаний. Я поднял ее на ноги. Она наткнулась на меня, и я не был до конца уверен, что это произошло случайно. Вместо того, чтобы мгновенно оттолкнуть ее, я на секунду наслаждался ощущением ее груди, прижатой к моей, смотря вниз на ее лицо. Схватив ее за плечи, я отодвинул ее.

— Тебе больно? — спросил я, указывая на ее покрасневшую щеку.

Она пожала плечами.

— Твоему приятелю еще хуже. Думаю, что выбила последние клетки его мозга.

— Может, тебе стоит слезть со своего высокого коня, пока кто-нибудь не сбил тебя с ног. Все здесь горят желанием сломить избалованную принцессу. Имей это в виду, прежде чем снова предпринимать действия.

— Мой отец скоро спасет меня. Держу пари, он уже в пути, а за ним по пятам следует армия верных последователей. И ты поймешь, что меня трудно сломить, — просто сказала она.

Ее абсолютная уверенность в том, что ее отец спасет ее, задела меня за живое. Ее абсолютное доверие к отцу привело меня в ярость. Я хотел, чтобы она сомневалась в нем, ненавидела его. Я хотел, чтобы она продемонстрировала трещину в своем холодном фасаде принцессы Нью-Йорка. Эта ее сторона слишком похожа на отца.

Я ухмыльнулся.

— Может быть, потому что никто еще не пытался сломить тебя, Белоснежка. — я снова подошел ближе, пока не навис над ней и не вдохнул ее запах. — Ты выросла в замке за защитными стенами, построенными твоим гребаным отцом.

Черт, часть меня хотела сломать ее, но другая часть хотела узнать о ней больше, хотела привлечь ее на свою сторону. В любом случае, ломать девушек не мое. Коди и несколько других парней, с другой стороны, могли бы найти это приятным.

Марселла только смотрела на меня, но в ее глазах мелькнуло беспокойство. Она знала, что я сказал правду. У нее очень уединенная жизнь. Единственные проблемы, с которыми она сталкивалась до сих пор, заключались в том, что ее туфли не подходили к платью. Я пришел из совсем другого мира, наполненного кровью и болью.

— Ты хочешь сломать меня, Мэддокс? —

спросила Марселла, и то, как она произнесла мое имя, как ее язык ласкал каждый слог, вызвало мурашки по моей коже.

Блядь. Никогда прежде ни одна девушка не вызывала у меня мурашек по коже.

Ее голубые глаза, казалось, зарывались в мою душу, копаясь и ища.

— Я довольно занят. — я попятился и поднял туфлю. — Боюсь, мне придется конфисковать это до твоего освобождения. Хотя я уверен, что у тебя дома имеется впечатляющая коллекция, и ничего не случится, если ты лишишься одной пары.

— Когда меня освободят?

Я вышел из клетки и закрыл дверь.

— Когда твой отец будет готов сдаться.

Ей не нужно было знать правду. Может, она наконец научилась бы презирать своего отца, если бы думала, что он не решается предложить обмен.

— Ты дашь мне одежду, чтобы переодеться, или возможность помыться?

Я отрицательно покачал головой. Я не был уверен, что она специально пыталась вывести меня из себя.

— Я пришлю кого-нибудь с ведром воды позже. Но не думаю, что кто-то из девушек захочет, чтобы их одежда была испорчена в конуре.

— Ты, наверное, предпочел бы, чтобы я сидела здесь голая, — пробормотала она.