Осколки падающих звёзд (СИ) - Дельмаре Александра

А всё началось с малаги, знаменитого испанского десертного вина, которое они заказали в номер, чтоб устроить прощальный вечер. Всё хорошее когда-то заканчивается, и наутро им уже улетать домой. Прощай, Испания! Как правильно сказала Марта, такое событие невозможно не отметить. То ли малаги было слишком много, то ли она была слишком крепка, но Алексей помнил только начало этого вечера. А дальше обрывки воспоминаний: жаркие ласки в раскалённой черноте ночи, терпкий запах горячего женского тела, смешанный с дымом ментоловых сигарет его подруги. Кажется, он целовал её ноги, эти изящные пальчики с красным лаком на ноготках и делал другие сумасшедшие, стыдные вещи, о которых его память отказывалась вспоминать.

Сразу по прилёту, в ближайшую субботу отправились в ЗАГС подавать заявление. Чем ближе они подъезжали к симпатичному особнячку в центре города, знакомому здесь каждому, тем неспокойнее становилось на сердце у Алексея. Разве их любовь — повод без промедления нестись сюда сломя голову?

— Постой, — он ухватил руку Марты, уже взявшуюся за медную, с головой льва ручку двери заведения, где должно обретаться счастье, — мы не слишком спешим?

— Алекс, откуда такие мрачные мысли? — её взгляд стал жёстким, пухлые губы изогнулись в недоброй усмешке.

Марта остановилась, прижавшись к стене, ждала ответа, смотрела строго и недовольно, как его первая учительница, которую маленький Лёшка боялся, как огня. Ненавидя себя, он начал говорить, что ему надо отучиться, найти работу, чтоб содержать семью…

— Отец всё устроит, — перебила его Марта. — Ты, что, ещё не понял, что со мной ты будешь в шоколаде?

Она взяла его за руку, потянула за собой. В счастливую, благополучную, шоколадную жизнь, в стан успешных, довольных людей, и Марта уже не спрашивает, хочет ли этого её избранник. Важно, что она выбрала себе мужчину, и этого, по её мнению, вполне достаточно. Дата свадьбы также была выбрана Мартой, и сотрудник ЗАГСа, узнав фамилию девушки, почему-то с ней согласилась. Это пусть другие ждут положенные три месяца, им хватит пары недель до того торжественного дня, когда прозвучит для них свадебный вальс Мендельсона.

Обратного хода нет. В кафе, где по настоянию Марты они отметили подачу заявления, Алексей был слишком говорлив, предлагаемых им тостов было так много, что следующее утро он проснулся с больной головой. Неудивительно — столько выпил, чтоб уже ни о чём, ни о чём не думать…

Утром, с трудом поднявшись, залпом осушил стакан воды и, потирая подушечками пальцев ноющие виски, замер у окна. И почему плохая погода так любит портить выходные дни? Хмурое сизое небо опустилось совсем низко, словно устав, собиралось прилечь на крыши домов. «Как-то всё тоскливо», — думал он, одеваясь. Есть одно дело, которое Алексею нужно сделать, и, кажется, этот день наступил.

Боясь передумать, Алексей выскочил в прихожую, сдёрнул с вешалки куртку.

— Лёш, доброе утро, а у меня сырники с изюмом. Как ты любишь, — крикнула с кухни мама.

— Прости, убегаю. Дела…

Он пойдёт в дом своего погибшего друга. Прямо сейчас, время пришло. Он готов взглянуть в глаза родителям Тимура и попросить у них прощения. А если не пустят, не откроют, придёт снова и будет ждать. Сколько надо. У самых дверей. Хоть и нет ничего страшнее закрытой двери, за которой тебя никто не ждёт.

Самым трудным оказалось позвонить в дверь. Рука не поднималась, словно добавили металла в напряжённые мышцы. Потоптавшись на грязном коврике, Алексей всё же надавил на маленькую чёрную кнопку, от которой зависело, пустят ли его в этот дом. И отдёрнул руку, словно обжёгшись. В квартире дзинькнуло, но ничего не произошло, никто не распахнул перед ним двери. И только после третьей попытки послышался звук открываемого замка.

— Кого там чёрт принёс? — раздался голос старшего Скобелева; мертвецки пьяный, он всматривался в лицо Алексея мутными глазами.

— Это Лёша… Алексей Вавилов…

— Заходи, — мужчина шире распахнул дверь, сделал шаг назад. — Выпьешь?

Понимая, что он не вовремя, Алексей всё же шагнул за ним, подстраиваясь под неровный шаг хозяина. Дошли до кухни, где на кухонном столе, накрытом засаленной клеёнкой, спал и виртуозно храпел, уткнувшись в собстенные руки, здоровый мужик.

Грохнувшись на табуретку, Тимкин отец нашарил на столе опрокинутый стакан и начал искать взглядом бутылку. Не нашёл и задумчиво произнёс:

— Незадача…

— Да я не буду, дядя Вань. — Алексей замер у входа, соображая, что делать дальше. — А супруга ваша где?

— Где-где? В больнице она… Уж давно, — он тяжело вздохнул, глаза его заблестели. Было странно и больно видеть хрусталики слёз на его сером лице. — И вряд ли вылечат Марию-то… А ты чего, Лёха, пришёл? А?! Ты уж сделал, всё, что мог, Лёха…

— Простите меня за всё…

Взгляд Ивана прояснился. Закипая злостью, он трезвел на глазах и неожиданно ударил кулаком по столу, приложил крепко, заставив подпрыгнуть лежавшие здесь нож и вилки. В глазах загорелась откровенная ненависть и гнев. Гнев — начало безумия, начало беды… Его собутыльник приподнял было голову, пытаясь понять, что происходит, но снова рухнул на свои скрещенные руки.

— Ты не только Тиму, ты и нас… во как распатронил всю семью, — голос Ивана окреп, в нём зазвучал металл и тихая ярость; мужчина стал медленно подниматься из-за стола.

— Я, наверное, пойду, — не разворачиваясь, молодой человек шагнул в коридор, больно ударившись о косяк двери.

Иван потряс кулаком в воздухе, что-то невнятно произнёс. Внезапно его взгляд обнаружил бутылку, на дне которой ещё плескалась водка, и он потянулся к ней.

А Лёшка рванул к выходу, помчался по лестнице вниз, будто стая рассерженных псов с лаем гналась за ним. Остановился отдышаться, потирая больную ногу, только на соседней улице. Разыгравшаяся сцена произвела на него тяжёлое впечатление. Горю по-прежнему нет конца… И с течением времени оно не становится меньше, не растворяется, не исчезает, словно облака на синем небе.

Надо выпить, он не железный. В нескольких шагах торговый центр, на углу которого разместился маленький бар. Заведение так себе, забегаловка, привлекательным в нём было только легкомысленное название. «Пьяный рак», а, у кого-то богатая фантазия. Но там нальют Алексею водки, и этот чудесный напиток хоть на несколько часов выгонит наружу его хандру.

В баре пустынно. Он устроился за стойкой на неудобном стуле и, обнимая стакан обеими руками, задумался о том, что всё в его жизни неправильно. Некрасиво расстался с Ладой, выбрал Марту, и не сам, поддался меркантильным чувствам родителей. Гад, одним словом… Налейте ему ещё, господин бармен. Вот так… И ещё, ещё сто грамм… Седовласый бармен придвинул поближе тарелку с бутербродом, но Алексей широким жестом руки высказал своё решительное «нет». Никакой закуски. Он хочет напиться и посидеть тут, молча презирая себя.

В заднем кармане брюк вдруг ожил телефон и голосом Мадонны под звон кастаньет запел про таинственную Бониту. Лешка не отвечал. К чёрту, пусть весь мир подождет! Но телефон не умолкал, звонивший оказался терпеливым и настойчивым до безобразия.

— Да! — наконец рявкнул Алексей в трубку.

— Алекс, ты где?

Вот бесит его привычка Марты пропускать приветствия!

— И тебе привет! — он сделал последний глоток, поморщился. — Сижу в баре и строю планы, как лучше тебя бросить.

— Что за дурацкие шутки? Да ты пьян!? — процедила Марта. — Алкаш! А ещё только утро! В общем, бери такси и приезжай, у нас неприятности.

— Неприятности? — Почему-то он не удивлён. — А что случилось?

— Приезжай, дома расскажу. Сразу протрезвеешь, — она бросила трубку.

Неприятности? Да сколько можно? Когда же хоть немного приятностей появится в его жизни?!

Марта с каменным лицом открыла Лёшке дверь. Нахмурилась, взглянув в его пьяные глаза.

— И по какому поводу загул?

Поймёт ли? А вдруг? Алексей открыл рот, чтобы объяснить и, если повезёт, найти сочувствие и понимание, но Марта опередила его.