Любовь длинною в жизнь (ЛП) - Харт Калли

Наношу немного зубной пасты на зубную щетку и иду в спальню, стараясь чистить зубы тихо, щетина, скребущая взад и вперед по моим зубам, звучит так громко, что может разбудить мертвого. Я пытаюсь дернуть цепочку на шторе левой рукой, черная ткань опускается криво и неровно, когда замечаю маленькую, свернувшуюся калачиком фигурку девушки, спящей на крыше веранды напротив моей спальни.

Крыша, о которой идет речь — узкая, шириной в три фута плоская битумная площадка над эркером первого этажа по соседству, — едва ли достаточно велика, чтобы вместить спящую девушку. Она укрыта тонким одеялом, руки обхватывают ее тело, колени подтянуты к подбородку. В темноте, при таком слабом свете луны, я едва различаю черты ее лица, хотя губы кажутся синими. Вспоминаю иллюстрацию, которую видел однажды, когда был ребенком. Белоснежка, окруженная семью зловещими гномами. Когда мне было семь лет, я был уверен, что эти гномы хотят причинить Белоснежке зло.

Кладу зубную щетку на стол, обеими руками поднимаю жесткую створку окна, а потом наклоняюсь в ночь и выплевываю зубную пасту, которую держу во рту.

— Эй. Эй, Корали.

Высовываюсь из окна чуть дальше, подоконник впивается мне в живот, отчего меня немного тошнит. Я все еще полон пива. Боже, завтра буду чувствовать себя дерьмово.

— Корали Тейлор! — шепчу я, еще больше высовываясь из окна.

Если она не проснется в ближайшее время, меня вырвет прямо на стену этого проклятого здания. Она остается, свернувшейся в клубок, завернутой в бледно-зеленое тонкое одеяло, несмотря на то, что я зову ее по имени.

Влезаю обратно в окно и хватаю со стола пару карандашей. Я играю в баскетбол уже четыре года, и у меня это чертовски хорошо получается. Тем не менее, благодаря алкоголю, плещущемуся у меня внутри прямо сейчас, мой прицел, кажется, немного сбивается, когда я бросаю первый карандаш. Он попадает в желоб под узкой крышей и отскакивает, падая на землю и исчезая в джунглях кустов рододендрона внизу.

— Дерьмо.

Делаю еще одну попытку и на этот раз бью Корали прямо по руке. Она вскакивает, задыхаясь, тянет руками зеленое одеяло, туго закутываясь в него. Я никогда не видела, чтобы кто-то выглядел таким испуганным.

— Эй, эй, эй! Черт, прости. Корали. Эй, все в порядке. Это всего лишь я. Это Каллан.

Через щель между нашими домами Корали прищуривается и смотрит на меня в темноте.

— Каллан? Что ты делаешь?

— Что ты делаешь? Ты же можешь скатиться с этой крыши во сне.

— Нет... Или, по крайней мере, пока нет. — Она выглядит измученной. У нее темные круги под глазами, и ее губа разбита. Теперь, когда мои глаза немного привыкли к темноте, я могу видеть ее черты гораздо яснее, и похоже, что на правой стороне ее челюсти расцвел темно-фиолетовый синяк.

— Что с тобой случилось? С лицом?

Корали прикрывает подбородок рукой и смотрит в сторону.

— О. Ничего страшного. Упала с велосипеда.

Мой мозг был затуманен до этого момента, но по какой-то странной причине теперь я чувствую, как все обостряется, фокусируется, алкоголь сгорает в моем организме.

— С велосипеда? Никогда не видел тебя на велосипеде.

Она улыбается.

— Уверена, что ты многого не видишь, Каллан Кросс. Как прошла вечеринка?

— Забавно, — говорю я, вспоминая сиськи Тары Макфи. — И бессмысленно, и по-детски. Я задержался слишком поздно. Ты не пришла.

— Я хотела, — шепчет она.

Я ее почти не слышу. В четырех кварталах от нас одинокая машина рвется вниз по главной улице, выхлопные газы взрываются, как выстрел. Я едва слышу голос Корали Тейлор.

— Тебе лучше вернуться в дом. Ложись в постель, — говорю я ей.

Она ковыряет битумную крошку на крыше, не глядя на меня.

— Когда я там сплю, мне снятся кошмары.

— Тогда приходи спать в мою постель. Я буду держать свои руки при себе, клянусь. — Подмигиваю, и ее глаза, круглые, как блюдца, устремляются на меня. — Не волнуйся. Я шучу, — говорю я.

Она тяжело выдыхает.

— Хорошо.

— Но я зайду за тобой утром, Корали. Постучу в твою парадную дверь и провожу до школы.

— О боже, пожалуйста... не надо, это было бы очень плохо. — Она вдруг выглядит испуганной.

— Почему нет?

— Потому что мой отец... он не любит, когда люди приходят в дом. Особенно мальчики.

— Но я же твой сосед.

— Не важно. Он ненавидит чужаков и помешан на защите.

— Тебя?

Она бросает на меня странный взгляд.

— Всего на свете. Меня. Дома. Всего внутри него. Мне не разрешается пускать сюда людей.

— Никогда?

— Нет. Никогда.

— Ладно. Я не буду стучать. Но буду ждать тебя у своего дома в восемь. Ты пойдешь со мной?

Она на секунду задумывается. Затем наконец кивает.

— Только не приходи в дом.

— Не буду, обещаю.

— Ладно.

— Оставлю окном открытым. Если ты все-таки захочешь лечь спать в мою постель, просто крикни мне. Я не против лечь на полу.

Корали снова моргает, глядя на меня. Не могу сказать, собирается ли она принять это предложение, или ей интересно, как я могу быть таким озабоченным и настойчивым.

— Уверена, что буду в порядке прямо здесь, — говорит она медленно, голос дрожит.

— Ладно. Как я и сказал. Если ты передумаешь…

Откидываюсь назад и стою, наблюдая за ней в течение секунды. Она кажется такой хрупкой, когда сидит вот так, съежившись. Мне это не нравится. В течение последних нескольких лет я общался с девочками в школе, движимый только лишь сильным желанием убедить их сунуть руки мне в штаны. Однако сейчас мной движет не это желание. Меня застает врасплох то, как сильно хочу позаботиться об этой бледной, интересной девушке, сидящей на крыше напротив моей спальни.

Она похожа на редчайшую птицу, находящуюся под угрозой вымирания, и я хочу прижаться к ней всем телом, чтобы защитить, а не получить от нее какое-то сексуальное удовлетворение. Дело не в том, что она некрасива, нет. В ней есть что-то странное, неземное, отчего у меня слегка кружится голова. Если честно, то в действительности это может быть пиво, но неважно. Я хотел бы поцеловать ее. Но еще больше мне хотелось бы убедиться, что она в безопасности.

Стягиваю через голову футболку с логотипом Nirvana, бросаю ее на пол, а потом снимаю и джинсы. Падаю на кровать поверх простыней, гадая, найду ли рядом с собой помятую хрупкую бабочку, свернувшуюся клубочком, когда проснусь.

Но когда просыпаюсь утром — в комнате я один.

Глава 9

Корали

Гумбо.

Настоящее

Шериф Мейсон — женщина, что меня почему-то удивляет. Я ожидала увидеть старого пузатого парня с пышными усами и в ковбойской шляпе. Вместо этого Аманда Мэйсон — блондинка, лет тридцати, худая, как жердь, с родинкой странной формы на лице, ниже правой скулы, похожей на крошечную почтовую марку.

— Да, официальная версия — самоубийство. Но мы собирались подождать до похорон. Сомневаюсь, что Сэм выкопает его или что-то в этом роде. Не похоже, чтобы у него хватило бы на это духу.

Очень сомневаюсь, что у Сэма хватит на это смелости. Я улыбаюсь шерифу, постукивая пальцами по документам, которые мне нужно передать в окружной морг, чтобы забрать тело отца.

— Благодарю вас, шериф. Знаю, что это немного коварно, но я ценю это. Уверена, что и мой отец тоже.

Она одаривает меня слащаво-сладкой улыбкой, поджимая губы.

— Честно говоря, Корали, я не очень-то любила твоего отца. Он устроил довольно неплохое представление, посещая церковь и помогая в общине, но чувствую плохую душу, когда вижу ее. Назовем это южным чутьем. И люди, конечно, сплетничали. Болтали, как он обращался с тобой и твоей мамой. Мужчина, который поднимает руку на женщину, теряет право называться так, если вы спросите меня. Но я не хочу никаких головных болей. К тому же люди должны быть похоронены там, где они хотят быть похоронены, независимо от того, как они умирают. Не нам судить людей в этой жизни. Это, несомненно, произойдет на другой стороне, когда мы встретим нашего Создателя.