Евгения Перова - Я все равно тебя дождусь!
Не этого!
Неужели?
Только бы Марк не понял, что…
Что?
Что я перед ним беззащитна! Потому что, если он поймет, я совсем пропаду!
Нет-нет, ни за что! Я не поддамся, нет…»
– Марк, пусти-ка, Илька проснулся. – Лида встала, поправила тунику и потрясла головой – господи, все волосы в каких-то пауках! Улыбнулась Марку, следившему за ней внимательным взглядом, и пошла прочь. Улыбка не очень получилась, поэтому в дверях Лида приостановилась, глубоко вздохнула, повернулась и серьезно сказала Марку:
– А вообще ты теряешь квалификацию.
– Что?! – Марк даже подскочил. – В каком это смысле?!
– Где луна? Или хотя бы звезды? Что это такое – продавленный диван, пыльный тубус! – Марк кинул в нее подушку-думочку, но Лида увернулась и исчезла. Больше пыльные тубусы на них не падали, ни разу. Но и лед больше не намерзал.
Спустя две недели, когда Лида с Илькой сидели в китайской беседке – Лида пыталась работать, держа на коленях ноутбук, подаренный ей Шохиным на Новый год, а Илька увлеченно разбирал на запчасти очередной автомобильчик, – Марк закричал из дома:
– Артемида! Телефон! Твоя мама!
– Мама? – Лида удивилась: у них не было принято звонить друг другу без необходимости. Но услышав то, что сказала ей мать, Лида поразилась еще больше:
– Марк, ты представляешь?!
– Что-то случилось?
– Мать выходит замуж! Через две недели свадьба! Мы с тобой приглашены.
Нет, что-то подобное Лида подозревала уже давно: в последнее время Люсик все время куда-то исчезала по выходным, задерживалась по вечерам, иногда не ночевала, но Лида ничего не спрашивала, хотя не заметить, как мать похорошела и помолодела, было просто невозможно. И вот вам! Лида сама не знала, что чувствует: пожалуй… пожалуй, освобождение, как будто наконец удачно сбыла с рук дочь-переростка. Люсик сразу же сказала, что уходит жить к мужу.
– Лидочка, ты не волнуйся, у него прекрасная квартира! Свои вещи я уже перевезла, так что ты приедешь и устроишься как барыня! Хочешь, мы сделаем ремонт, пока ты в Трубеже?
– Вот только не надо! Знаю я твой ремонт.
Надо же, свадьба! И ведь придется идти – не каждый день родная мать выходит замуж. Лида примерно представляла себе это мероприятие и его размах – учитывая мамочкин вкус. Придется соответствовать. Но как Лида ни делала вид, что ей все равно, в глубине души она радовалась за мать и сама этому удивлялась. «Как я могла раньше относиться к ней с такой ненавистью и презрением», – недоумевала Лида, подозревая, что здесь не обошлось без влияния Шохиных.
Посоветовавшись, они с Марком решили не брать с собой Ильку, не то свадьба сразу же превратится в детский праздник. Марк договорился, что на пару дней Сережкина Наташка переберется с пацанами к Шохиным и присмотрит за Илькой и Ольгой Аркадьевной. Выехали они первым же экспрессом, чтобы успеть в загс, и Лида волновалась так, словно сама собиралась расписываться. Она и в самом деле была похожа на невесту: в гардеробе Ольги Аркадьевны нашлось очень красивое белое платье с вырезом лодочкой – слегка старомодное и чуть коротковатое для Лиды.
– И ничего, – сказала Наташка, увидев нарядную Лиду. – Скажешь – винтажное, это сейчас модно! А ноги у тебя красивые, есть чем хвастаться.
Марк только улыбался, глядя, как Лида недоверчиво разглядывает себя в зеркале. Платье не чисто-белое – яркие пятна лилового, голубого и желтого цветов, похожие на тонкие мазки кистью, были редко разбросаны по ткани, и Лида в нем была похожа на цветущий куст.
– Вроде бы нормально, да?
– Ты очень красивая.
Выйдя из дома, они вдруг почувствовали себя школьниками, удравшими с уроков, – впервые Марк с Лидой ехали куда-то вдвоем. «Это похоже… Это похоже на свидание!» – подумала Лида, и ей стало как-то обидно, что раньше ничего подобного в ее жизни не было. В вагоне Марк сел сначала напротив, но потом пересел к Лиде:
– Нет, это свыше моих сил – смотреть на тебя всю дорогу!
– Что, я такая страшная? – Лида сама поразилась своему кокетливому тону.
– Ты красотка! – и он поцеловал ей руку.
– Марк… можно, я спрошу?
– Тебе все можно!
– А ты… у тебя… есть еще кто-то?
– В каком смысле?
– Ну, кто-то… вроде меня, – и страшно покраснела.
– Ах вот ты о чем! Другая женщина?
– Да. Просто… мы почти три месяца… не виделись… и я подумала… что… вдруг…
– У меня есть только ты. И три месяца я вполне могу потерпеть. Я не завожу параллельных романов и не изменяю своим женщинам.
– Женщинам?
– Ты же знаешь, что не первая.
– Да.
– Не первая, но… единственная. – Марк выговорил это с трудом и покосился на Лиду с опаской, но она задумчиво смотрела в окно. Он вздохнул: – И если у меня вдруг кто-то появится, ты узнаешь об этом сразу.
– Это утешает.
– А ты?
– Что я?
– У тебя никого больше нет?
– Конечно, есть.
– Как?!
– Это Илька, дурачок!
– А если серьезно?
– У меня? Марк, ты о чем? Откуда он возьмется-то? Я нигде не бываю, никого не вижу!
– Но ты скажешь мне, если вдруг… влюбишься?
– Обязательно. Только я сомневаюсь, что вообще способна влюбиться.
Н-да. Вот и поговорили. Они сидели рядом, и Марк все еще держал Лиду за руку, но обоим казалось, что они едут в разных вагонах…
Жених оказался гораздо старше матери, а Людмила Владимировна выглядела чуть ли не сестрой собственной дочери. Народу было много, как Лида и опасалась. Они все неловко перезнакомились, путаясь в именах и поздравляя друг друга, потом Люсик оттащила дочь в сторону:
– Ну как?! Как он тебе? Конечно, немолод, но и я не девочка! А мое платье – ничего?
– Платье просто великолепное!
– А ты у меня какая красавица! Я так счастлива, что вы с Марком пришли!
Они вдруг обе заплакали и обнялись.
– Мам, ты не плачь, ресницы потекут! Он мне понравился, правда. Такой… уютный, знаешь. Мне кажется, он хороший человек. Я очень за тебя рада, очень! И так влюблен, это видно!
Это было действительно заметно: жених, которого звали очень забавно – Януарий Степанович, все время искал Люсю глазами и весь расцветал при виде ее.
– Надо же, Януарий! Никогда не встречала никого с таким именем! – шептала Лида Марку, пока шла церемония. – Почему его так назвали?! Это ж когда было, в самые советские времена! И родители очень простые, деревенские, мать сказала. Она знаешь как его зовет? Януся! А он ее – Милуся! Просто голубок и горлица какие-то!
– Да, пожалуй, Януарий еще хуже, чем Марк.
– А чем тебе твое имя не нравится?!
– Никогда не нравилось. Единственный Марк был в школе, да что в школе – в городе.
