Летиция Болдридж - Страсть и власть
— Какой?
— Как вы оказались сегодня вечером за столиком номер четыре?
— Просто я очень давно знаю Уотсонов. А вы?
— Партия привыкла к моей чековой книжке.
Марийка уже знала от Эви, что он, к тому же, был консультантом Мака в вопросах бизнеса.
— У меня такое чувство, — сказала Марийка, что вы не случайно попали за этот стол. Президент, я знаю, ценит ваши советы. Но вот чего я никак понять не могу, так это то, как попала на прием ваша блондинистая соседка?
— Могу только догадываться. Думаю, она оказалась рядом со мной потому, что Уотсоны считают, что я предпочитаю рубенсовские формы.
Марийка рассмеялась.
— Все поняла. Но вы так увлеченно с ней беседовали. Неужели не выяснили, как она получила приглашение?
— Секрета тут нет — она любовница Ронни Шилдена. Поэтому она здесь.
— Самого мистера Большие Бабки?
— Самого мистера Главного Спонсора Партии. Приглашение для нее стоило ему всего двести тысяч долларов.
— Разве сам Шилден не приглашен с женой? — удивилась Марийка, несколько удивленная неразборчивостью в знакомствах — дань, которую Уотсоны вынуждены платить за финансовые вливания в партийную кассу.
— Я уже научился читать по вашему выражению лица тайные мысли, милая леди. Уверен, Мак и Эви даже не знают, кто эта секс-бомба и почему она здесь. Скорее всего те, кто составлял списки приглашенных, хотели сделать приятное Шилдену, зная, что он предпочитает появляться на приемах с ней, а не с собственной супругой. Шилден обожает светскую мишуру и таким образом развлекает своих любовниц, они чувствуют себя на вершине успеха.
— Что-то есть во всем этом неприличное.
— Вовсе нет, очаровательная мадам. Подобные вещи происходят со времен Древнего Египта. То же самое практиковалось в годы правления первой администрации Джорджа Вашингтона. Такова специфика политического кордебалета.
Марийка заметила, как блондинка прижимается локтем к его руке.
— Можно задать еще один вопрос? — спросил Джонатон, не обращая внимания на потуги блондинки привлечь его внимание.
— Спрашивайте.
— На карточке указана только ваша фамилия. Как вас зовут?
— Вы не сможете обождать с этим вопросом до десерта?
— Конечно, нет. Я хочу узнать его до того, как моя соседка протрет мне дырку на рукаве пиджака.
— Меня зовут Марийка.
— Какое необычное имя! Неожиданное сочетание — Марийка Вентворс.
— Это венгерское имя.
Блондинка стала настойчивее требовать к себе внимания.
— Вы любите венгерский гуляш? — спросил ее Джонатон. — Я обожаю.
Когда принесли салаты и сыр, Марийка вернулась к разговору с послом Таффером, но ее мысли были уже целиком заняты Джонатоном Шером. С появлением на столе серебряных корзиночек с мороженым они продолжили прерванную беседу.
— Муха снова вырвалась из паутины! — шепнул ей на ухо Джонатон.
— Теперь можете насладиться мороженым! — в тон ему прошептала Марийка.
Ей хотелось больше узнать о нем, но он увертывался от вопросов или просто менял тему разговора. Джонатон оказался мастером по увиливанию от нежелательных для него тем, возможно, он был просто замкнутым человеком и свою частную жизнь предпочитал не обсуждать за десертом в Белом доме.
— У вас есть дети? — все же спросила Марийка.
— Нет, к несчастью, нет.
В его ответе она почувствовала болезненные нотки и машинально накрыла его руку своей.
— Давайте поговорим о чем-нибудь менее серьезном?
— Не торопитесь. Теперь моя очередь задавать вопросы. Значит, у вас есть дочь? Лайза, вы сказали?
— Да. — Ее удивило, что он запомнил имя, хотя она мельком упомянула его.
— Она такая же хорошенькая, как и вы? Марийка не удержалась от улыбки.
— Она симпатичнее меня, мне так кажется.
— Хм… Хотелось бы убедиться…
— Возможно, вы и встретитесь с ней.
"Кажется, он напрашивается на приглашение в гости?"
Джонатон расспросил ее, как она проводит свободное время. Играет в теннис? Куда ездит в отпуск? Он засыпал ее вопросами, и в глазах читалось искреннее любопытство. Это была не просто светская любезность. Они понравились друг другу. Эви предугадала эту реакцию, когда решила их познакомить. В любом случае, даже если этот вечер не будет иметь продолжение, у нее останутся приятные впечатления.
Президенты по обычаю обменивались во время десерта тостами. Перед их столиком появился микрофон, и зал погрузился в выжидательную тишину. Президент Уотсон поднялся со своего места. В этот момент Джонатон положил руку на спинку стула Марийки, случайно коснувшись ее открытой спины. Или не случайно? Он не отстранил своей руки, и Марийка почувствовала, как по спине побежали мурашки.
Она удивилась самой себе, так может реагировать только озабоченная молоденькая идиотка. Марийка пропустила мимо ушей слова Мака, ее больше волновало, не почувствовал ли Джонатон разряд, исходящий от нее.
Потом выступил с тостом президент Франции. Когда стихли аплодисменты, Мак и Эви готовы были подняться, чтобы проводить своего гостя, но тут Аньес встала со своего места и попросила разрешения Уотсонов сказать несколько слов.
Сделав над собой усилие, она произнесла несколько фраз на английском с прелестным французским акцентом, предложив тост за "такую гостеприимную аудиторию".
— Я изменил свое мнение о французах, — шепнул на ухо Марийке Джонатон.
— Президент и мадам Уотсон, я благодарна вам и за то, что вы устроили бал в мою честь, — закончила свой короткий спич юная леди.
Гости стали расходиться по другим комнатам. Джонатон и Марийка потерялись в толпе. Официанты стали разносить гостям рюмки с ликером и бренди.
Оркестр заиграл танцевальную мелодию. Тут Марийка почувствовала прикосновение к своей руке.
— Вы такая высокая, как я мог вас потерять?
Они присели на диван в Красной комнате, и Марийка прочитала Джонатону короткую лекцию об истории этой комнаты. Они рассматривали массивные портреты президентов Америки, развешанные на стенах.
— Вы меня просветили, Марийка, но еще важнее, что я больше узнал о вас самой.
— Каким образом?
— Вас хорошо знают в Нью-Йорке, я не раз слышал ваше имя и общаюсь, по крайней мере, с двумя вашими клиентами… Я не случайно оказался за вашим столиком, Эви так захотела, но сначала я подумал, что она решила познакомить меня с этой полногрудой блондинкой…
— Вас расстроило, что это не так?
— Вы разве не слышали, как я вскричал: "Слава Богу!" — когда выяснил, что не ее зовут Вентворс? Это вовсе не выражение печали. — Джонатон взял Марийку за руку. — Вы мне нравитесь, мне было так приятно просто сидеть с вами рядом. Я не хочу вас ни с кем делить.
