Диана Кизис - Последний штрих
Словно по мановению волшебной палочки, у нашего столика возник официант и сообщил Картерам, что за ними прибыл лимузин и готов доставить их в аэропорт. Мистер Картер, упершись ладонями в стол, поднялся. Он наотрез отказался от нашего предложения заплатить за обед.
Мы с Брин осторожно убрали чеки обратно в конверты и смущенно спрятали их в сумочки. Проводили Картеров до машины, стараясь за суетой скрыть свое удивление, чувство вины и грусть; поочередно чмокнули миссис Картер в напудренную щеку и пожелали приятного пути. Всю дорогу до машины мы рассыпались в благодарностях, и на каждое наше «спасибо» миссис Картер неизменно отвечала: «Пожалуйста» и «Желаем вам успешно распорядиться деньгами». Когда лимузин отъехал, мне показалось, будто все наши слова благодарности летят за ним следом, словно порхающий рой мотыльков.
Глава 9
Морока с ковром
Брин не уставала твердить мне, что пора устраивать личную жизнь.
– Под лежачий камень вода не течет. Не жди, что счастье само тебя найдет, – сказала она спустя несколько дней после обеда с Картерами. Чек я спрятала в нижний ящик картотечного шкафа, но, хоть теперь он и не попадался мне на глаза, его присутствие ощущалось постоянно. По ночам мне даже мерещилось, будто он дышит. (Я изо всех сил боролась с этим наваждением.) Брин и я сидели у меня в гостиной за бутылкой холодной водки, которую я хранила в холодильнике специально для таких вот воскресных посиделок. Через несколько месяцев после похорон мы решили заняться вязанием – как будто пончо, с каждым днем все больше напоминавшее ломоть швейцарского сыра, могло заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти подруги. Мохнатая шерстяная пряжа покусывала колени. Несмотря на девять часов вечера, было двадцать семь градусов. Поскольку кондиционера у меня не имелось, мы включили вентилятор, распахнули окно и время от времени поливали его из бутылки с водой.
Я брызнула водой на вентилятор и подставила лицо под струю влажного воздуха.
– А зачем? – Последний мужчина, с которым я встречалась, Айра, перестал мне звонить после того, как я сообщила ему о смерти подруги. Наверное, решил, что со скорбящей девушкой в постели будет невесело. С тех пор у меня никого не было. – К тому же, – прибавила я, – ни один парень не избавит меня от чувства вины за то, что Сесил... э-э-э... ну, ты понимаешь...
– ...Умерла. Пора привыкать к этому слову. – Брин закончила очередной ряд ровных петелек. А я еще даже не довязала ряд с накидом. И куда Брин так гонит? Подождала бы меня. – Но он поможет тебе забыть об этом. По крайней мере на время.
– Да уж. – Я снова брызнула на вентилятор водой из бутылки. Брин засмеялась.
– Нет, ну правда! Ты сама на себя не похожа. Куда подевалась наша обожаемая неунывающая подруга?
Я передернула плечами.
– Безвременно вышла на пенсию.
– Можно спросить?
– Ты уже спрашиваешь.
– Чем ты занимаешься по вечерам? Торчишь в интернет-аукционе и делаешь ставки на мебель?
– Бывает и так, – вздохнула я и снова подставила лицо вентилятору. – Кстати, как тебе этот ковер?
– Ковер как ковер. А что?
. – Да вот не знаю: мне хочется, чтобы ковер отставал от края стены дюймов так на тридцать пять – сорок, но ума не приложу, как быть с диваном. Чтобы передвинуть ковер вправо, под передние ножки дивана, придется переставить диван к самому камину, а мне это не нравится. Брин что-то промычала.
– В прошлую субботу я законопатила ванну. Вроде ничего получилось.
– Лучше бы ты себе мужика какого нашла.
Я бросила на нее выразительный взгляд: может, хватит об этом?
– Ладно, в последний раз тебе скажу и больше не стану: меня, как ты знаешь, трудно назвать сентиментальным человеком. Я никогда не любила листать свадебные журналы; считаю, что искусственные рождественские елки – отличная идея; я ненавижу маленькие домики пансионного типа. Но не представляю, как бы я пережила эту трагедию, если бы не Дэвид; и как бы он справился без меня, тоже не знаю.
– У меня есть ты, и...
– Тебе нужен еще кто-то, кроме меня, – перебила Брин. – Знаешь, мы последнее время только и делаем, что с тобой возимся.
– Что ты хочешь этим сказать? – Я уронила спицы с вязаньем на колени.
– Ничего.
Я теребила пряжу.
– Ровным счетом ничего. Я... очень волнуюсь за тебя. Просто я неудачно выразилась.
Действительно, в последнее время Брин и Дэвид относились ко мне с особой теплотой. На прошлой неделе, например, они приглашали меня в кино. Брин, пока Дэвид покупал билеты, украдкой нюхала его затылок – вот уж не ожидала от нее такого! Сесил встречалась с Заком, Брин вышла замуж за Дэвида... Я всегда была вроде как пятым колесом в телеге, но всех это вполне устраивало. Неужели все изменилось? Мы были едины, словно молекула из пяти атомов, а теперь эти атомы перестроились, образовав совершенно иное соединение. Я поспешила прогнать эту тревожную мысль. «Я так скоро совсем свихнусь», – подумала я, считая петли.
Брин посмотрела на мои мучения со спицами и изрекла:
– Знаешь, к тому времени, как ты закончишь, пончо, наверное, снова войдет в моду.
И она принялась расписывать холостяков, которые работали в ее фирме. У меня не хватило духу напомнить, что с человеком знакомятся не для того, чтобы его утешать. Люди, которые тебя только что узнали, желают, чтобы их развлекали. Им меньше всего нужно делить с какой-то неудачницей груз ее невзгод.
Тридцать первого июля Сесил исполнилось бы тридцать. В этот день Брин на минутку заскочила ко мне в магазин. Я помогала Мэй, своей любимой и единственной коллеге, распаковывать парфюмерный набор ядовито-розового цвета с запахом цветущей вишни, который Тарин заказала для одной клиентки. Специально для столь же выпендрежного туалетного столика, покрытого черным лаком. (Должна признать, это было бы чудесное сочетание, если бы только Тарин не переусердствовала.) Мэй появилась в «Золотой клетке» после того, как Тарин, прочитав статью о новых тенденциях в бизнесе, решила, что дело пойдет лучше, если нанять на работу японочку хипповатого типа. Странная все-таки у Тарин логика, но я впервые была ей признательна: Мэй почти всегда крутилась поблизости и в случае чего была готова прикрыть меня. По вечерам она играла в музыкальной группе и постоянно перекрашивала волосы в разные цвета, чем сильно бесила Тарин – еще один плюс в пользу Мэй.
Когда вошла Брин, Мэй перестала таращиться на парфюмерию и поинтересовалась, как Брин себя чувствует – ведь сегодня такой печальный день. Серьезное выражение лица Мэй совершенно не сочеталось с ярко-малиновыми косичками, стянутыми детскими резинками с котятами.
