Кэрол Марш - Золотое утро
Обеды в последние дни протекали не так натянуто, как в первый раз. Вероятно, потому, что Барбара уехала в город и увезла с собой все напряжение. Никаких разговоров о судьбе острова за столом не велось, и Кэти была благодарна хозяевам за это. Весь вчерашний вечер Дороти играла на пианино, а огненные блики от камина отражались на подобревшем лице Дугласа, с гордостью наблюдавшего за женой. Кэти все время чувствовала присутствие Фиске, сидящего в тени, сбоку от огня. Посмотрев в его сторону, увидела, что он внимательно изучает ее, хотя лицо его было бесстрастно. Их взгляды встретились, что-то внутри нее екнуло, будто она стояла на высоком утесе и смотрела вниз. Фиске откинулся на спинку кресла, и странное ощущение прошло.
Из-за угла дома, толкая перед собой тачку, вышла Дороти, одетая в старый свитер Дугласа. В руках — садовая тяпка.
— Давайте я помогу, — тихо предложила Кэти.
— О, моя дорогая! — Дороти выглядела не совсем довольной встречей со своей гостьей. — Я и не заметила вас.
— Вот, хотела поснимать нарциссы, но пригрелась на солнышке.
— Хороши, правда? — Дороти посмотрела на цветы. — Я должна была помочь Грейс убраться в доме Барбары, но не удержалась, чтобы не покопаться в саду.
Кэти взялась за ручку тачки:
— Позвольте мне все же помочь вам.
— Отлично! — Дороти с облегчением вздохнула. — Начнем с грядки. Ее надо прополоть.
Они откатили тачку в угол сада, Дороти вынула из нее старый коврик, положила его на землю и неуклюже опустилась на колени. Кэти последовала ее примеру и, подражая хозяйке, принялась вырывать прошлогодние стебли. У Уилкоксов никогда не было сада, и теперь она радовалась новому занятию.
— Вы любите заниматься садом? — спросила Кэти, подумав, что среди грядок Дороти смотрелась так же естественно, как и за роялем.
— Люблю. А разве у вашей матери нет сада или огорода?
— Нет. Мы живем в маленьком домике в центре Филадельфии. Мои родители профессора антропологии. Я и представить не могу, чтобы они когда-нибудь оторвались от своих книг и занялись чем-нибудь другим.
— Вы, должно быть, очень ими гордитесь?
— Да. — Она и в самом деле гордилась родителями, несмотря на постоянную нехватку денег и те моменты, когда они так погружались в свою работу, что забывали обо всем на свете, даже о детях.
— Странно, — отметила Дороти. — Мы знаем столько интересных людей, но не припомню, чтобы среди них встречались антропологи. Вот Нельсон — орнитолог, но я не думаю, что это одно и то же, не так ли?
Кэти засмеялась:
— Конечно, если вы не считаете, что изучение повадок человека и птиц сходные вещи.
Тачка быстро наполнялась сорняками.
— Вы единственный ребенок в семье? — мягко спросила Дороти.
— У меня есть брат, Тэд. Ему двадцать два года.
— Он тоже не пошел по стопам родителей?
— Не смог, даже если бы и захотел. Он инвалид.
— Извини меня, детка.
— Тэд передвигается только на костылях. — Кэти вздрогнула, словно солнце зашло за тучи и резко похолодало.
— Родителям и вам, должно быть, трудно видеть такое, — осторожно заметила Дороти.
— Он увлекается многими вещами, — поторопилась рассказать Кэти. — Прекрасно играет на скрипке, пишет стихи. И вообще оптимист. Сочиняет для меня фантастические истории со всякими приключениями.
— Вы с ним дружны?
— С самого рождения. Понимаете, у нас замечательные родители, но они так погружены в свою работу, что я с детства привыкла заботиться о нем. И, заболев, он в первую очередь потянулся ко мне.
— Должно быть, вам приходилось туго. — Дороти сочувственно посмотрела на нее.
Она говорила с такой заботой, что Кэти утратила над собой контроль и слезы наполнили ее глаза. Ей не хотелось, чтобы эта женщина жалела ее, но, прежде чем успела что-либо сказать, Дороти рассудительно заметила:
— Очевидно, судьба компенсировала ему то, чего в его жизни не хватает. Он талантлив, и это утешает.
— Тэд, правда, сочиняет замечательные истории. Я говорю это не из простого хвастовства, — призналась Кэти, улыбаясь. — У меня есть мечта — добиться, чтобы когда-нибудь его рассказы напечатали.
— У него есть компьютер? — поинтересовалась Дороти.
— Я думаю об этом, — поделилась девушка. — Как только получу деньги, куплю.
— Умница! — одобрила Дороти. — Парнишке повезло, что у него такая сестра. Вы так о нем заботитесь!
— Не всегда получается, — пожаловалась Кэти. — Я живу в Нью-Йорке, он — в Филадельфии.
— А почему вы переехали в Нью-Йорк?
Они уже перестали копаться в земле. Дороти прислонилась к низкой кирпичной стене, а Кэти устроилась на тачке.
— Я давно решила стать фотографом, но поняла, что приличные деньги можно зарабатывать только в Нью-Йорке. И посчитала, что, живя скромно, смогу сделать карьеру и помогать Тэду.
— О, моя дорогая, трудную вы выбрали для себя дорогу. Но я восхищаюсь вашим честолюбием.
— Да, я ужасно честолюбива. Люблю свое ремесло и хочу стать известным фотографом, чтобы самой выбирать работу, которая мне по душе. Правда ведь, что человек счастлив тогда, когда его работа и увлечение совпадают.
— Абсолютно точно! И вы, и я — обе мы счастливы: я со своей семьей и пианино, вы с фотографией, стремлением сделать карьеру и помочь брату.
Воткнув тяпку в землю, Дороти поднялась, опираясь на нее. Удовлетворенно посмотрела на проделанную работу.
— Сегодня мы хорошо поработали. Теперь вам надо приехать ближе к осени и полюбоваться на результаты.
— С удовольствием, — ответила Кэти, хотя не думала, что когда-нибудь вернется на Кинкайд.
Воспоминания о времени, проведенном с Дороти в саду, не оставляли ее всю обратную дорогу на материк. Когда она сошла с парома и добралась до своей машины, ей казалось, что три с половиной дня, проведенные на Кинкайде, похожи на волшебный сон. Впечатление было такое, будто она побывала где-то далеко-далеко и теперь вернулась обновленной, более сильной. И больше чем когда-либо настроенной на успех.
8
Фиске попросил водителя остановиться и выскочил из машины. В тишине Кинкайда он почти забыл, каким шумным и грязным был Нью-Йорк, и теперь размышлял, сможет ли снова привыкнуть к этому. Фиске вошел в вестибюль конторы на Уолл-стрит и в переполненном лифте поднялся на свой этаж.
В первый день ему предстояло переговорить со старшими партнерами, ознакомиться с положением основных клиентов, встретиться со всеми сотрудниками отделения. Погруженный в эти заботы, он был ошеломлен, обнаружив на столе телефонограмму с просьбой позвонить Брюсу Ашеру.
