Джанет Иванович - Невеста для капитана
— Не волнуйся. Все прекрасно, — крикнула она. — Думаю, индейку все равно можно будет есть.
Стефани махнула в ответ.
— Продолжай спокойно работать.
Иван улыбнулся Стефани.
— По сравнению с Мелоди — ты просто Бетти Крокер.
— Я, скорее, чувствую себя снова полицейским.
— Тебя смущает присутствие Мелоди на борту? Я могу настоять на том, чтобы она покинула судно.
— Нет. Она очень хочет остаться до конца круиза. Она привязалась к Эйсу. Ведь ей только восемнадцать. В июне окончила школу. Да и насчет ансамбля не соврала. Она из Скрантона, не думаю, что у нее там был особый выбор. Отец работает на шахте, а мать — в бакалейной лавке. Несколько музыкальных школ обещали ей частично бесплатное обучение, но участие в рок-группе показалось более привлекательным. По тому, как Мелоди держится за место на камбузе, я догадываюсь, что, когда сломался автобус, ее просто выгнали.
— Ты считаешь, что вместе с ее разноцветными волосами мы заполучили Диану Росс[2]?
— Ну, не совсем. Может быть, Шер с примесью Бет Мидлер и Вупи Голдберг[3].
— Так что, оставить ее?
Стефани вздохнула.
— Я слишком мягкая, я знаю. Толку мне от нее на кухне мало, но она по-детски ранима. Я видела очень много девушек вроде нее. Они причиняют боль окружающим, и сами от этого страдают. Им хочется найти простые ответы на трудные вопросы.
Иван смотрел на нее, ловя каждое слово, и ему хотелось, чтобы она говорила и говорила. Он знал, что одновременно она думает о чем-то своем, например, о своей работе в полиции. Наверняка она, как ребенок, подбирала потерявшихся котят и птенцов, выпавших из гнезда. Она была из тех, кто переворачивает барахтающуюся на спине черепаху и подает на улице нищим. Теперь у нее новый подкидыш, напоминавший ей о жизни, из которой она пытается вырваться. Прошлое не отпускало ее, не давало расслабиться.
— Ты, по крайней мере, не собираешься ее удочерить?
Стефани засмеялась.
— Она слишком взрослая для этого, но думаю, что вдохнуть свежего воздуха ей тоже не помешает. Ты знаешь, для меня долгое время воспоминания о прошлом были вроде взгляда в зеркало заднего вида, в котором видишь место, из которого уезжаешь. И вдруг приходит малодушная мысль, что оно, возможно, и не было таким уж ужасным. Вернуться, может быть, и не хочется, но все же не испытываешь сожаления, что побывала там. Я даже удивлена, как быстро та жизнь стала далекой и почти не моей. Мне все еще снятся кошмары, и не совсем покинуло состояние постоянной готовности встретить опасность, которая существует в работе полицейского под прикрытием. Но налет отвращения к прошлому исчез. — «Наверное, во многом благодаря стольким событиям, приключившимся со мной на борту „Саваж“», — подумала Стефани. Она много работала, смертельно уставала, была нужна… и, наконец, полюбила. И даже не столько Ивана Расмусена, сколько море, шхуну и людей вокруг. За последние два дня она многое в себе стала понимать лучше. Во-первых, она не склонна к одиночеству, любит шум и людей, объятия и поцелуи. Здесь она почувствовала себя по-настоящему живой и снисходительной к собственным слабостям.
Опять послышался грохот, и Стефани вздрогнула.
— Я, пожалуй, пойду на камбуз.
Он удержал ее руку.
— Я хочу продолжить этот разговор позже.
Стефани спросила себя, о чем он хочет узнать еще, но тут же почувствовала, что в ее вопросе таится боязнь и опасение чего-то.
— Ого, похоже, тебя опять надо будет разговорить, — сказал Иван, улыбаясь. — Спроси себя, что страшного случится, если ты придешь в мою каюту в десять часов вечера. Я покажу тебе мой гороскоп.
— Ну разве можно отказаться от такого предложения?
Когда пришло время обеда и все усаживались за стол, солнце стояло уже низко и было закрыто плотной завесой облаков. К вечеру якорь бросили в закрытой со всех сторон маленькой бухте, и шхуна была совершенно неподвижна. Моросил мелкий дождик, покрывая палубу и все вокруг тонкой пленкой влаги. В окружении серого неба и такого же моря судно казалось особенно уютным и почти живым существом, благодаря жизнерадостности своих пассажиров. В носовой каюте зажгли все фонари. А воздух в ней был насыщен запахом жареной индейки и ароматом приправ. Атмосфера всеобщего веселья и дружеских разговоров перекатывалась волнами, подобно тем, что тихо плескались о деревянный корпус шхуны. Стефани заняла свое место за столом еле живая от усталости, но счастливая оттого, что смогла устроить такой пир. Стол был великолепен. Без лишней скромности она считала, что даже Люси не справилась бы с работой лучше.
Мистер Пиз накладывал себе картофельное пюре и поливал куски индейки горячим соусом.
— Это просто прекрасно. Похоже на жертвоприношение.
Миссис Пиз рассматривала свой рогалик.
— Эти рогалики очаровательны, они так искусно сделаны. Они похожи на… — Лицо ее стало пунцовым, и она положила это кулинарное творение обратно на тарелку с тихим вздохом.
Мистер Пиз тоже внимательно разглядывал рогалик.
— Они похожи на мужской член. — Его лицо расплылось в широкой ухмылке. — Черт меня побери, если нет.
Стефани, взглянув на свой рогалик, зажала рот рукой, еле сдерживая смех.
— Я не умею их делать, — спокойно объяснила Мелоди. — Они у меня разваливаются.
Эйс снял темные очки. Два рогалика на его тарелке лежали рядышком.
— А мои рогалики влюбились, — сказал он.
Мелоди бросила на него возмущенный взгляд.
— Они не влюбились, они похотливо восстали. — И она махнула ножом для масла у него перед носом. — Твои рогалики надо кастрировать, негодяй.
Эйс вернул очки на место.
— Послушай, это не я наделал этих похабных загогулин. Не надо валить с больной головы на здоровую.
— Ты говорил, что любишь меня и хочешь жениться!
Эйс пожевал кусок индейки.
— Да, но не говорил, когда.
В десять часов вечера Стефани, поежившись, постучала в дверь капитанской каюты.
— Не смогла отказать себе в удовольствии взглянуть на мой гороскоп, да? — спросил Иван, приглашая ее войти.
Кровать была аккуратно застелена белоснежными простынями и красным шерстяным пледом. Горел маленький электрический светильник. Иван сел на постель и похлопал ладонью рядом с собой.
Стефани присела на самый краешек и сложила руки на коленях.
— Так ничего не получится, — сказала она, — я чувствую себя скованно. Возможно, кто-нибудь стоит за твоей дверью и подслушивает.
— Возможно, все спят глубоким сном после твоего сытного обеда.
Она уселась поудобнее и пощелкала суставами пальцев.
