Фелиция Флакс - Любовные декорации
— Нет, — надтреснуто тренькнула Джемма и посмотрела на часы: через шесть минут должен закончиться еще один рабочий день.
— Очень жаль, — деланно огорчился коммутатор. — Что ж, в таком случае вам придется задержаться.
Задержаться?!!
Джемма поперхнулась воздухом.
— Я закончу ее завтра с утра.
— Нет, — жестко обрубил коммутатор. — Вы закончите ее сегодня!
— Время работы подошло к концу.
— Вас это не касается, раз смета не сделана. Закончите ее и сдайте бумаги мне, я все равно сегодня задерживаюсь в офисе, а потом идите спокойно домой.
— Я не останусь после работы. — Джемма ударила кулаком по столу — от ее удара подскочил круглый ластик.
— Если вы не закончите делать смету сегодня, то в ваших рекомендательных листах появится не слишком приятная запись…
— Это шантаж! — в отчаянии выкрикнула Джемма.
— Это война.
Наступила тишина. Джемма всхлипнула и злым движением смахнула злополучные листы со сметой на пол. Посидела, глядя бессмысленными глазами в пустоту, потом встала и подошла к окну. Оперлась на подоконник и устремила взгляд на вечереющее небо, в котором появились сиреневые сумеречные прожилки.
Хватит ли у нее сил дотерпеть до конца три с половиной месяца? Девитт изводил ее целенаправленно и безжалостно. Странное дело, обычно, если секретарша переспит с боссом, ей либо зарплату прибавляют, либо премиями одаривают. А Джемму Торрел просто сживают со света.
Босс…
Джемма вдруг дернулась и кинулась к двери. Ее распрекрасный патрон упомянул, что тоже задержится в офисе. Поэтому лучше свою дверь запереть. На всякий случай.
В пустом офисе всякие случаи могут происходить. Джемма в курсе этого прискорбного обстоятельства. Последствия одного такого «случая» на диване в кабинете президента ныне прикрыты шелковым покрывалом.
Джемма вернулась к окну. Но тот сильный порыв, что кинул ее к дверям, как будто отнял последние силы, и она не устояла и минуты, бессильно стекла на пол, прислонившись спиной к холодной батарее.
Она не сделает сегодня проклятую смету. Не сможет чисто физически. Ей страшно хотелось спать. Вот распластаться бы сейчас прямо на полу и заснуть, положив руку под голову вместо подушки…
Джемма опустила голову в колени и как будто отключилась. Выпала из реальности, в которой для нее осталось слишком мало света.
Обычная жизнь струилась где-то параллельно. До сознания Джеммы долетали лишь слабые отголоски той жизни. Кажется, кто-то дернулся к ней в кабинет и позвал по имени. А может, ей это лишь почудилось. В бреду. Она ведь никому в этом строгом безжизненно — сером офисе не нужна. И никто по имени ее здесь отродясь не называл. Разве только Марк Девитт…
…Сколько прошло времени? Она не знала. Сидела, уткнув голову в колени, и смотрела в непроницаемую тьму, что стелилась перед закрытыми глазами.
В ее двери повернулся ключ. Должно быть, охрана с проверкой. Но Джемма не изменила позы. Да и тело так затекло, что вряд ли получилось бы вскочить и усесться за стол с умным видом — дескать, заработалась я.
Дверь приоткрылась. Ее снова кто-то окликнул по имени. Джемма не шелохнулась. Но тут вдруг некто, зовущий по имени, попытался приподнять ей голову. Джемма пришла в себя, наткнулись на Девитта, который, опустившись на колени, пытался взглянуть ей в лицо. Джемма дернулась, но отодвинуться от своего проклятия ей помешала батарея. Тогда Джемма съежилась и замерла, как затравленный зверек.
— Я не сделала вам сметы, — прошептала она. Марк вздохнул и, приподняв ладонями ее бледно — прозрачное лицо, поцеловал в губы.
— Бог мой, как же ты меня напугала. — Он поцеловал ее еще раз, потом еще, а после уже не мог остановиться, вкладывая в поцелуи свое невысказанное вслух раскаяние. — Знала бы ты, что я пережил, когда увидел тебя сидящей возле батареи. Ты была похожа на сломанную куклу…
Джемма пыталась отвернуться, заслониться, уползти в сторону, чтобы не чувствовать той страстной нежности, которая опутывала ее, как сладкая паутинка. Зачем ей это счастье? Оно слишком короткое, чтобы им насладиться сполна, а жизнь слишком длинная, чтобы жить воспоминаниями о нем.
— Не надо, — захлебываясь, умоляюще шептала она. — Не надо. Не надо…
Гладящая ее волосы рука Марка наткнулась на шпильки и принялась их вынимать. После третьей узел раскрутился сам собой, и золотистые волны свободно хлынули Джемме на плечи.
Мужские руки немедленно погрузились в это живое, мягко волнующееся золото, порождая своими неторопливыми касаниями дрожь во всем теле. Тело откликалось на ласки. Оно жаждало их. Жаждало настолько сильно, что кровь могла свернуться от жара, блуждавшего по ней.
Ее никто, кроме Девитта, не называл здесь по имени. И сейчас Девитт шептал ее имя как обезумевший. Шептал до тех пор, пока Джемма не приложила свой пальчик к его рту. Мужские губы тотчас захватили этот пальчик в плен, и Джемма сдалась.
Позволила себе стать слабой… Опять серебристый диван. Как она на нем очутилась? Из памяти выпал фрагмент, который раскрыл бы тайну ее таинственного перемещения. А так — полный пробел. Вот она сидит на полу в своем кабинете, а теперь уже лежит нагая на диване в кабинете Девитта. А где он сам?
Джемма шевельнулась, и его голос тихо предупредил прямо в ухо:
— Осторожно, упадешь, диван слишком узкий.
— Для двоих? — откликнулась Джемма, чувствуя его тело, прижимающееся к ней.
— Для двоих, если они лежат, как ложки в коробке, — шепот Марка пощекотал кожу у нее на затылке. — Однако, если один находится сверху, то уместиться на диване не проблема. Именно поэтому мы и не упали с него в самом начале.
Джемма слабо рассмеялась. Счастье бродило кругами вокруг дивана, и она боялась уверовать в этого непредсказуемого бродягу до конца. Как и в нежного Марка Девитта, который обнимал сейчас ее сзади. При всей его нежности и страстности он оставался ее боссом, которому срочно требовалась смета…
Смета.
Звезды перед глазами заволокла пепельная туманная дымка. Джемма снова шевельнулась, на этот раз — с намерением подняться с импровизированного любовного ложа, на котором она чуть не умерла от удовольствия. Руки Девитта не позволили ей сбежать:
— Ты куда?
— Перемирие закончилось, — пробормотала Джемма, силясь вырваться. — Сейчас закончу со сметой и пойду домой. Я очень хочу спать и я…
Она так и не поняла, что произошло, но через миг она уже лежала, опрокинутая навзничь на диване, а Девитт нависал сверху. Лицо у него побледнело и стало сердитым, как у обозленного эльфа. В суженных глазах заметались лихорадочные злые блики.
