Эстель Альенде - Когда сбываются мечты
Раздумывая о Джеймсе и о себе, об их прошлом и ее будущем, Селеста, завернувшись в халат, вышла из ванной.
– Преступления в области искусства – третий по прибыльности нелегальный бизнес в мире после наркотиков и незаконных сделок с оружием, – раздался обличающий мужской голос. Селеста вздрогнула и инстинктивно оглядела комнату в поисках говорившего. Разумеется, она никого не увидела, в своей квартире она по-прежнему была одна.
– Значительную часть этого бизнеса составляет изготовление подделок. Считается, что сорок процентов всех произведений искусства в мире – это подделки, – продолжал мужчина твердым голосом. Селеста посмотрела на экран телевизора. Да, именно оттуда и вещал голос, который показался ей очень знакомым. Она села на диван и принялась смотреть передачу.
– Обманывать мир искусства столь же прибыльно, как и воровать у него. За последние десятилетия мошенники достигли такого уровня, что даже для хорошего эксперта стало непросто определить разницу между подделкой и подлинником, – сообщил голос из телевизора.
«Надо же! – про себя воскликнула Селеста, но вслух ничего не сказала, инстинктивно сжав руки в кулаки, как бы готовясь принять бой. – Теперь об этом делают передачи и показывают их в прайм-тайм.
– В следующий раз, когда вы окажетесь в галерее и музее или в доме человека, считающего себя ценителем живописи, присмотритесь внимательнее, – в этот момент на экране перестали мелькать изображения полотен известных мастеров, и весь экран заняло лицо человека, который был очень хорошо знаком Селесте. Она оцепенела от ужаса. – То, что вы увидите, может оказаться подделкой.
Сказав последние слова, телеведущий многозначительно прищурился и ухмыльнулся. Через секунду его лицо заменили титры, и Селеста прочла именно то, что и ожидала: «Автор идеи и ведущий – Габриэль Крамер». Дрожащей от страха и негодования рукой она дотянулась до пульта и выключила телевизор.
– Габриэль Крамер, – повторила она. – Надо же, как непредсказуемы повороты судьбы. Мистер Крамер предостерегает возможных жертв и разоблачает мошенников. Какая злая ирония!
Она достала из бара бутылку вина, откупорила ее и щедро налила себе в бокал на высокой ножке. «Неужели он изменился? Или это его стиль жизни, ходить по острию ножа, каждую минуту рискуя быть разоблаченным. Поистине этот господин – весьма изощренный и лицемерный преступник».
«Подделка картин – это единственное преступление, где нет жертв. Если картину-подделку принимают за подлинник, значит, она выполнена на высочайшем уровне, и достойна красоваться среди себе подобных и заставлять всех рукоплескать таланту автора. Тогда сотрется эта грань между копией и оригиналом. Копия будет жить собственной жизнью как настоящая картина, ее станут покупать и продавать, она будет переходить из рук в руки, о ней будут заботиться и ей будут восхищаться! Разве это можно назвать преступлением? По-моему, нет. Преступник в таком случае может лишить людей, пожалуй, только покоя и сна», – вспомнила Селеста однажды услышанные от Габриэля Крамера слова. Она сделала еще глоток вина, чтобы унять все еще колотивший ее нервный озноб.
«Что же теперь будет? Что он задумал на этот раз? Ума не приложу», – Селеста постукивала пальцами по столу, размышляя о Габриэле Крамере.
Она не раз вспоминала о том, как познакомилась с телеведущим. Она путешествовала по Индии, изучая древнеиндийскую мифологию, архитектуру. Разумеется, главной точкой этой поездки было место, которое она давно мечтала увидеть – Тадж-Махал. Именно здесь она впервые увидела его, этого весьма приятного человека, которого звали мистер Габриэль Крамер. Он рассказал ей, что интересуется историей искусств, коллекционирует картины, имеет неплохие связи в мире искусства. Он увидел, как Селеста делала набросок белокаменного мавзолея в Агре и оценил ее мастерство, и, как бы невзначай, спросил, не пробовала ли она писать копии картин.
Так началось их сотрудничество. Целый год, несмотря на уже ставшие дружескими отношения, Габриэль был исправным заказчиком. Он просил сделать дубликаты известных полотен, и, казалось, был ненасытен в своем стремлении заполучить написанные ею копии работ знаменитых художников. Селеста, которая уже имела опыт работы на этом рынке, знала, что обычно людям нужна была одна-две картины, а этот улыбчивый мужчина заказывал одну за одной. Художница знала, что Габриэль – историк, разбирается в искусстве, но бесконечная череда заказов заставила ее насторожиться.
Сделав еще глоток вина, Селеста подумала: «Я написала для него, наверное, более десяти картин, и он платил мне по четыреста евро за каждую. Я нуждалась в этих деньгах и была рада каждому новому заказу, поэтому старательно отметала все возникающие сомнения».
Она с ногами забралась на диван и, не выпуская из рук бокала, продолжала размышлять: «Что же заставляло меня беспокоиться? Конечно, мои подозрения были основаны лишь на собственных ощущениях. Чеки, которые выписывал Крамер, были подлинными, все банки с готовностью их принимали к оплате, поэтому в какой-то момент я заставила себя успокоиться и продолжала упорно работать».
Вскоре у них с Джеймсом стали появляться лишние деньги, и Селеста стала больше путешествовать. Ее радовал постоянный стабильный заработок, и она, отбросив все опасения, с удовольствием выполняла все заказы Габриэля. «Я работала, получала деньги, что же в этом необычного? – думала Селеста. – Прошел почти год, и мистер Крамер познакомился со мной ближе и узнал о Джеймсе и наших семейных обстоятельствах. Быть может, именно это заставило его неожиданно открыться мне». Тот день она запомнила навсегда. Крамер позвонил и сказал:
– Селеста, помнишь ту картину Джакометти, которую я купил у тебя на прошлой неделе за пятьсот евро?
– Конечно, помню. Вы заплатили на сто евро больше обычной цены, и я очень ценю Вашу щедрость. А в чем дело? Картина Вам не нравится? Я могу переделать или написать другую. Через неделю будет готова, хотите?
– Дело в том, Селеста, что работы Джакометти, и картины, и скульптуры, высоко ценятся на рынке произведений искусства. Не знаю, известно ли тебе, но в 2010 году одна из его скульптур была продана более чем за сто миллионов долларов, – мягко прервал ее Крамер.
Селеста молча слушала его.
– Так вот, на днях я отнес твою картину на аукцион и продал ее за тридцать тысяч евро.
Этот разговор Селеста могла бы повторить слово в слово, будто слышала его только вчера. В тот день учтивый господин Крамер определил ее судьбу. Тогда она не знала, что более половины работ известного швейцарского художника и скульптора Альберто Джакометти, о которых знают эксперты, – подделки, поэтому писать их было, с одной стороны, очень легко, с другой очень ответственно.
