Наталья Потёмина - Планы на ночь

— Ну, ты воще! Про солдатские прятки, конечно!

— Подожди, надо подготовиться, — тянул время Ибрагим, — видишь, руки грею.

— А руки здесь причем? — не поняла я.

— Так я же руками прятать буду.

— Что прятать?

— А все равно что, вот, например, денежку. У тебя есть денежка?

— Ну, есть пятнадцать копеек, мама на пирожок дала.

— Вот и хорошо, давай ее сюда.

— Ишь какой хитренький, фигушки тебе.

— Да я отдам, дурочка, — засмеялся Ибрагим, — поиграем и отдам. Надо же нам что-то прятать.

— И где мы ее прятать будем?

Ибрагим помолчал задумчиво и ответил:

— Сначала я буду прятать ее у себя, а ты будешь искать, а потом ты будешь прятать ее у себя, а искать буду я.

— Здорово! — обрадовалась я. — Так я еще никогда не пробовала.

— Тогда отворачивайся и не подглядывай.

Я отвернулась к окну и увидела там Сашку Новикова, моего одноклассника, который в полном одиночестве тупо и упорно стучал мячом об стену.

— Все, готово, — услышала я за спиной голос Ибрагима, — поворачивайся.

Он сидел на ступеньках, широко расставив ноги и упираясь руками в колени.

— Иди ко мне, — подозвал он меня.

Я подошла и стала растерянно на него смотреть.

— Ну и где искать?

— А где хочешь.

— На тебе, что ли?

— А где же еще?

— А чего тогда ты так расселся, мне до тебя не достать.

И действительно, для того, чтобы обшарить его карманы, мне нужно было встать перед ним на корточки или низко нагнуться. Но то и другое было одинаково неудобно.

— А ты садись ко мне на колени, — переходя на шепот, предложил Ибрагим.

Понимала ли я тогда, что происходит или нет, я не знаю. Сначала не понимала, это точно. Потому и совершенно спокойно села на одно его колено, а другое колено он придвинул и зажал мои ноги между своих ног. От него шел какой-то необычный запах из смеси гуталина, пота, смолы и еще какой-то непонятной травы. Я снова посмотрела в его глаза и увидела на этот раз, что они вовсе не черные, а коричневые. Просто зрачки такие громадные, угольные и глубокие, что почти целиком закрывают всю радужку, как луна закрывает солнце во время его, солнечного затмения.

Я сняла с Ибрагима шапку и стала отворачивать у нее борта в поисках монетки. Он молчал и дышал мне куда-то в ухо горячо и неровно.

— Здесь нету, — разочарованно протянула я. — Ты, что ли, подсказывай, где горячо, где холодно.

— Холодно еще, — прошептал Ибрагим и вытер со лба капли пота.

— Что, согрелся? — засмеялась я. — Тогда расстегивай фуфайку, я там искать буду.

— Лучше ты, — продолжал шептать он.

Я стала вытягивать пуговицы из петель бушлата, но у меня это плохо получалось, и Ибрагим нетерпеливо расстегнулся сам.

— Ага, вот и карманчики, — обрадовалась я, нащупав их с внутренней стороны бушлата.

Но в них ничего не было, и я стала обдумывать свои дальнейшие действия.

— У меня еще на гимнастерке есть карманы, — сказал Ибрагим и откинулся спиной на верхние ступени как на спинку кресла, — они там внутри.

Он рванул гимнастерку, пуговицы поддались и обнажили его черную загорелую шею.

— Ищи там, — показывая глазами куда-то вниз, прошептал Ибрагим.

— Горячо или холодно? — спросила я.

— Уже теплее, — прохрипел он, еле шевеля губами.

Я стала водить растопыренными пальцами по его груди, испытывая странное необъяснимое чувство любопытства и страха одновременно. Я уже забыла про монетку и пыталась привыкнуть к своим новым необыкновенным ощущениям.

Вдруг Ибрагим резко подсунул руки мне под пальто, быстро и легко приподнял меня, и я уже сидела у него на коленях, как пай-девочка. Так сидеть было удобнее, только моя попа упиралась во что-то твердое. Сначала я не обратила на это внимания, мало ли что у него спрятано в карманах. Но это твердое стало шевелиться подо мной само по себе, как маленький и беспокойный зверек. Я приостановила свои поиски и стала прислушиваться к тому, что происходит подо мной.

Ибрагим сидел с закрытыми глазами, вцепившись левой рукой в мое плечо, а правой в перила лестницы, и ногти на пальцах правой руки были белыми от напряжения.

Потом он начал двигаться взад и вперед, делая резкие поступательные движения в ровном и быстром темпе.

— По кочкам, по кочкам, по камешкам-кусточкам… — засмеялась я.

Ибрагим неожиданно остановился, открыл глаза и стал смотреть на меня так, как будто впервые увидел.

— Все, хватит. Теперь ты прятать будешь, — предложил он.

— Я же еще ничего не нашла, — удивилась я.

— Ну и что. Ты же еще только учишься. — Он улыбнулся одними губами и откуда-то из рукава достал монетку. — Вот она. Прячь скорее.

— А, какой хитренький. Глаза-то закрой и не подглядывай.

Ибрагим зажмурился, а я, для большей конспирации развернувшись к нему спиной, устроилась поудобнее. На этот раз его колени оказались у меня между ног. Куда же спрятать эту чертову монетку, подумала я, и тут же вспомнила, что в кармане пальто у меня есть дырка, и если сунуть в карман монетку, то она провалится за подкладку, и тогда этот дурак уж точно ничего не найдет.

Монетка беззвучно скользнула в карман, я, нащупав пальцами дыру в подкладке, продвинула ее вглубь, и она куда-то неслышно проскользнула. Довольная своей сообразительностью, я радостно захихикала:

— Все! Ищи.

— Сиди так и не двигайся, — сказал Ибрагим, — я буду искать с закрытыми глазами, на ощупь.

— Давай-давай, пошевеливайся, — веселилась я, — все равно ничего не найдешь.

Ибрагим снял с меня берет, и мои волосы, ни чем не скрепленные, рассыпались по плечам. Он зарылся в них лицом, и я почувствовала на своей шее его колючую щеку.

— Осторожнее там, — вскрикнула я.

— Я буду очень осторожным, — пообещал Ибрагим и снова задышал мне в шею громко и отрывисто.

Я заерзала у него на коленях и почувствовала странное, необъяснимое тепло в низу живота.

Ибрагим расстегнул на мне пальто, и его руки стали шарить по моей груди. Все это время его губы были прижаты к моему уху, и он, не переставая, спрашивал:

— Ну, как теперь, девочка, горячо?

Понемногу я стала понимать, что происходит.

Нет, я уже ясно знала, что происходит, но не могла остановить его. На меня словно нашло оцепенение. Я молчала и ждала с нетерпением его дальнейшего слепого продвижения по моему телу. Глаза закрылись сами собой, и в темноте поплыли разноцветные прозрачные монетки.

— Горячо тебе, девочка?

— Да! — выдохнула я. — Горячо.

Его руки продвигались ниже и ниже, мое фланелевое платье поползло вверх, а его руки стали стаскивать с меня колготки. Твердый горячий комок упирался в меня все настойчивее и нетерпеливее.