Анджела Дрейк - Дитя любви
Алессандра съела булочку и выпила две чашки кофе. Рафаэль сидел напротив, вытянув длинные ноги и закинув за голову сильные руки с золотистым загаром. Взгляд его блуждал по небу, по бесконечным рядам виноградников и опять возвращался к ней. Создавалось впечатление, что Рафаэлю очень нравится вот так сидеть рядом с ней в дружеском молчании, не пытаясь заполнить паузы болтовней.
— Я не думала, что увижу вас сегодня утром, — сказала наконец Алессандра. — Вы, наверное, очень заняты?
— Чем?
— Работой. — Она удивилась вопросу. Это же очевидно. Ее отец неизменно вставал очень рано и в шесть уже работал. А позже уезжал на работу. Мать жила в таком же темпе.
Он улыбнулся.
— У меня будет масса времени для работы. Попозже. — Его улыбка стала насмешливой. — Знаете, что я вам скажу, Алессандра? Вы настоящая английская леди.
Она сдержалась, чтобы не ответить колкостью. Его слова вызывали в воображении богатых, ничем не занятых дам, неспешно пьющих чай в Найтсбридже.
— Леди? Конечно, нет.
— Извините. Кажется, я неудачно выразился. Я имел в виду, что вы выглядите очень по-английски. Всегда думаете только о работе, о том, что нужно сделать.
— А вы разве нет? — Алессандра посмотрела на него с удивлением.
— Я испанец. Иногда мы работаем так, словно нас погоняет сам черт. А в остальное время просто живем.
Алессандра огляделась вокруг.
— Я уверена, что такое поместье не может существовать, если хозяин не работает как вол. — Она пристально посмотрела на Рафаэля.
Здесь, на своей территории, Савентос стал другим. В Англии он был иностранцем, да еще шокированным поведением племянника. Но сейчас, у себя дома, в нем ненавязчиво, но достаточно отчетливо ощущалось чувство превосходства.
Она нахмурилась.
— Вы смеетесь надо мной, Рафаэль. Не надо, я не люблю таких шуток.
Он улыбнулся еще шире.
— Когда вы сердитесь, эти темные искорки у вас в глазах сияют, как кусочки сапфира.
— Терпеть не могу лести! — заявила она, постепенно накаляясь, но стараясь выдержать холодный тон.
— Обычно я тоже, — серьезно согласился он, — так что извините меня. Просто я ничего не могу поделать со своей наблюдательностью. Видите ли, я все замечаю и обо всем говорю искренне.
Она посмотрела в его смеющиеся глаза и почувствовала, как исчезает желание обороняться.
— Что-то случилось? — спросил он немного погодя.
— Просто все идет не так, как хочется, — честно ответила она.
— Вот как? А чего бы вы хотели?
Она задумалась, затрудняясь передать свои ощущения.
— Я полагала, что мы поговорим об Оттавио, о том, как он вел себя на тренировках…
— Но мы же столько раз обсуждали это по телефону… — Рафаэль наклонил голову, и она пожалела, что так терпимо отнеслась к его предыдущему выпаду. — Что еще?
Этот вежливый, но настойчивый допрос начинал действовать ей на нервы.
— Ну… я думала, что вы покажете мне виноградники, представите вашей семье… — И объясните слова Фердинанда о том, что у вас неприятность, мысленно добавила она.
— Мне очень жаль. Кажется, я опять разочаровал вас. — Сказано было с сожалением, но и не без иронии. — Вы, конечно, полагали, что мы с первого дня начнем активно и плодотворно работать. А просто посидеть и насладиться замечательным утром вы не собирались?
— Нет.
— В самом деле?
Алессандре стало ясно, что ей придется поломать голову, имея дело с культурой и традициями, столь не похожими на английские… Она улыбнулась.
— Конечно.
— Я думаю, что вам со мной нелегко, потому что испанцы не так энергичны и трудолюбивы, как англичане. Но вы в Испании, Сандра. Надеюсь, вы позволите вас так называть?
Глаза его блеснули, в словах послышалась мягкая сила.
— Да, пожалуй, — согласилась она.
— А я, в свою очередь, постараюсь не слишком вас озадачивать. — Он поднялся с кресла. — Пойдемте со мной. Я покажу вам винодельню. Мы вместе займемся работой. — Савентос красноречивым жестом протянул ей руку, приглашая следовать за собой.
Они миновали вход в дом и прошли мимо закрытых ставнями окон северной стены.
Когда они обогнули дальний угол здания, Алессандра увидела несколько строений, стоявших с восточной стороны усадьбы. Одно из них — деревянное, с крышей, покрытой темной черепицей, возвышалось над остальными. Алессандра поразилась великолепию фасада, украшенного высокими белыми колоннами с большой резной аркой наверху. К дверям вели широкие ступени из кремового с прожилками мрамора. Она остановилась у лестницы и поглядела наверх.
— Как греческий храм, — прошептала она, любуясь белыми блестящими колоннами, эффектно смотревшимися на фоне фантастически синего, цвета кобальта, неба.
— Но не такой старый, — улыбнулся Рафаэль. — Эту винодельню построил мой прадед в начале века, а отец пристроил к ней греческий фасад в шестидесятых. Так что он совсем новый.
— Все равно впечатляет, — отозвалась Алессандра, — как и ваш английский, Рафаэль. — Внезапно она осознала, как хорошо Савентос говорит на ее языке… тогда как она совсем не понимает испанского.
Он бросил на нее признательный взгляд.
— Я начал учить английский еще ребенком и с тех пор постоянно практикуюсь. Бизнес заставляет нас все время общаться с англичанами и американцами. Они наши главные покупатели. Сейчас мы стали экспортировать вино в Австралию и Новую Зеландию. Так что английский нам необходим.
— Угу. Но даже если так, вы все равно отлично говорите, — промолвила Алессандра, приняв решение взяться за испанский.
— Я так не считаю, — суховато сказал он. — А теперь пойдемте посмотрим на наши чудеса.
Рафаэль стал подниматься по ступеням. Навстречу из здания вышли два человека, вежливо поздоровались и о чем-то быстро заговорили по-испански.
— Мы покажем вам два основных цеха — где делают вино и где его хранят, — объяснил Савентос. — Сначала пройдем в цех производства.
Она стояла рядом с Рафаэлем у входа в огромный тихий зал, где мог бы с успехом выступать симфонический оркестр. Высоко над головой выгибался прочный свод крыши. По краю шли сотни маленьких окошек, через которые лился солнечный свет, ромбиками ложившийся на деревянный настил. Вдоль каждой стены стояли огромные блестящие стальные цистерны, связанные друг с другом системой труб.
Тишина стояла просто невероятная, как в церкви, — плотная, торжественная. Слышен был только отдаленный ровный шум работавших где-то механизмов.
Алессандра медленно выдохнула. Ей было трудно подобрать слова, чтобы выразить впечатление от этого винодельческого дворца.
