В плену страха и желаний - Огинская

Мужчина снял очки, положив их на стол, и стал потирать переносицу. Через минуту он монотонно пробубнил:

— Когда же ты уже успокоишься… Закрой дверь и сядь!

Я выполнил просьбу и сел напротив него на стул. Тот отвернулся к окну и закурил сигарету. Между нами повисла тишина. Я оглянулся вокруг: кроме массивного деревянного стола, за которым судья проводил большую часть своего рабочего времени, в помещении располагались книжные шкафы, заполненные юридической литературой и справочниками. На одной из стен висел портрет президента страны, на другой развешаны дипломы и сертификаты. Кроме этого, в углу стояла небольшая клетчатая софа, на которой этот скряга наверняка не один раз ночевал.

— Судья Миллер, — начал, не выдержав затянувшегося молчания. — Я пришёл не для того, чтобы посидеть…

Тот, услышав мой голос, дёрнулся, будто забыв, что он находился не один. Откашлявшись, произнёс:

— Дилан, ты хороший парень. Ну что ты привязался к этому… Как там его?

— Тень.

— Да, к нему. Ты даже не знаешь, кто он… Ни имени, ни внешности…

— Да мне плевать кто он и как выглядит. Я лишь хочу, чтобы он понёс наказание за свои преступления… — сказал, чувствуя, как плотный ком оседал в горле. Сделав небольшую паузу, добавил хрипловатым голосом: — Я хочу, чтобы он ответил за смерть моего отца…

Мистер Миллер тут же подскочил с места, услышав мои слова, и продолжил, но уже гневно:

— Да что ты несёшь?! Это был несчастный случай! Твой отец погиб в автокатастрофе… Не смей! Слышишь, не смей приплетать отца к этому преступнику… Твои смутные догадки ничем не подкреплены… — Затянувшись, он потушил вонючий окурок и шумно выдохнул остатки дыма. Чарльз и мой папа были хорошими друзьями. В тот роковой день, когда машина съехала с дороги и взорвалась, именно он мне сообщил о гибели отца. — Дилан… Косвенные улики прямо не доказывают вину, даже если ты его поймаешь, ты не сможешь его посадить. А через двадцать четыре часа он выйдет из участка и снова скроется. А ты опять, словно гончая, будешь его преследовать…

— Чарльз, мне нужен ордер… — продолжал настаивать я на своём. — Девушка, Каролина Пирс, она либо его заложница, либо соучастница и укрывает его.

— Вот с чего ты это взял? Опять твои достоверные источники, о которых ты не рассказываешь? — Он сложил руки на груди. — Да ни один судья не примет за основание слова кого-то там, чтобы выдать ордер…

— Ошибаетесь. Есть один, и он сидит напротив меня, — проговорил, улыбаясь.

На что тот прикурил очередную сигарету и сказал:

— Ты меня в могилу сведёшь…

— Я — нет, а вот чрезмерное курение — да.

Мужчина закатил глаза, а затем громко закашлял.

— Вот, вот. Я и говорю.

— Так, хватит. Жду протокол, — отрезал судья. — И укажи лицо, которое дало наводку. Иначе у нас будут проблемы. Больше рисковать я не намерен.

— Договорились, Чарльз.

Через час я вышел из здания суда с заветным листком бумаги. Сев в машину, стал набирать номер своего помощника. Спустя несколько гудков прозвучал сонный голос.

— Привет, Дилан. Ты в курсе, что сегодня воскресенье и сейчас девять утра?

— Энди, хорошие новости! — проигнорировал его вопросы.

— Слушаю.

— Старый пройдоха выписал ордер!

— Отлично, ты всё-таки смог его уговорить? — рассмеялся парень.

— Что-то типа того.

— Когда приступаем к операции?

— Сего… Подожди. — Бегло пробегая взглядом по бумаге, прочитал, что ордер выписан на завтрашнее число.

«Вот же сукин сын…» — подумал про себя.

— Энди, завтра на рассвете начинаем.

— Договорились.

— Организуй опергруппу. Всю информацию тебе вышлю, встретимся на месте. До связи! — Отключив звонок, я поехал домой переодеться.

Я боялся выпускать надолго из виду дом Каролины, поэтому собирался сменить караул и следить за ними до начала захвата.

Глава 15. Последняя ночь

От лица Алана

Глядя в окно, я увидел, как с места сорвался чёрный мустанг, заливая улицу своим оглушающим рёвом.

«Откуда у обычного копа такая тачка?» — подумал, провожая взглядом угольного цвета зверя.

Больше всего меня волновало появление этого недосыщика. Неспроста он сегодня вновь заявился сюда.

«Неужели уже поползли слухи, что я скрываюсь тут… Быстро, однако».

Тут моё внимание привлёк серый неприметный фургон, припарковавшийся на противоположной стороне улицы.

«А вот и наружку приставили».

Всё стало ещё очевидней. Я отошёл от окна, чтобы не оказаться в поле зрения прибывшего дневного дозора. Усевшись на кровать, я стал размышлять:

«Итак, что мы имеем: дотошный коп, который наверняка вернётся. И я так думаю, если он ещё не ворвался сюда, значит, у него нет ордера. Но это лишь вопрос времени. Есть ещё фургон — внешнее наблюдение за котеджем. Спереди навряд ли удастся выйти, слишком открытая местность. Так, а что у нас за домом?»

Я встал и направился в комнату, которая располагалась напротив спальни Каролины. Она была оформлена в пастельных тонах с изысканной резной мебелью. По центру располагалась большая кровать с высоким изголовьем. На стенах красовались всевозможные портреты актрисы. Апартаменты явно принадлежали Аманде.

На заднем дворе находилась зона отдыха: средних размеров бассейн с белыми лежаками возле края, просторная беседка с грилем для барбекю и большое количество цветов. А посередине стоял фонтан, увенчанный пресловутой фигурой Аманды.

«А она себя явно любит…»

Зрительно исследуя территорию, я приметил невысокий забор, граничащий с соседним участком.

«Лучше всего будет уйти через соседей, а копы пусть ждут меня у дома».

Вырисовывая примерный план безвозвратного ухода, я понимал, что в этот дом мне дорога навсегда закрыта. На душе было не спокойно. Я нарушил собственные правила, сблизившись с девчонкой, отчего внутренне сгорал.

«Я, итак, подверг её сильной опасности… Оставаться больше нельзя!» — настраивал себя.

Сегодня ночью я собирался покинуть дом Каролины и её саму. Но вдруг промелькнула мысль:

«А что, если всё бросить и сдаться? Пусть судят, сажают… Плевать! У них и на ничтожную часть того, что я сделал, нет не единого доказательства. Я не боюсь правосудия… Может, вот он шанс завязать со всем этим и остаться здесь, рядом с дорогой мне девушкой?»

И тут же в голове всплыл образ маленькой малышки с голубыми пронзительными глазами, острым носиком и косичками.

Я сжал руки в кулаки до характерного хруста. Не мог я оставить племянницу в лапах кровожадного ублюдка Ямато Такахаси. Не имел права так подвести её. Одному Господу Богу известно, что он мог с ней сделать.

Дав себе мысленно хорошую затрещину, я откинул от себя размышления о счастливой жизни. Испытывая душевные муки совести,