Сладкая месть под Рождество - Элизабет Морган
Я так и делаю, но нехотя.
Однако снаружи видно только мою маску знойной богини.
Знойной богини, которая обожает крепкий алкоголь. Особенно виски.
Ты сможешь, мысленно говорю себе я, пытаясь сделать над собой усилие.
– Твое здоровье, – говорит он, слегка касаясь моего стакана своим, и подносит его к губам.
Я повторяю и делаю небольшой глоток, пытаясь не выдать своих ощущений, когда виски обжигает рот. Я бы с гораздо большим удовольствием выпила шампанского, фруктового розового вина или неприлично девчачьего дайкири. Или вообще все что угодно, кроме этого дерьма. Но у меня есть план. Я должна придерживаться его.
Как и следовало ожидать, виски обжигает мне все, вплоть до желудка.
К сожалению, хоть я и могу подстраивать мелкие пакости, наносить макияж и с первой попытки подобрать подходящий оттенок розового под любой тон кожи, я плохо умею притворяться, что люблю виски.
Я начинаю кашлять.
И кашляю неприлично громко, как только проглатываю виски, и пытаюсь нащупать рукой салфетку, чтобы прикрыть рот.
Когда кашель меня отпускает, продлившись, к счастью, только несколько секунд, я откладываю салфетку в сторону и смотрю в глаза Дэмиену. На его лице замешательство и беспокойство.
И вдруг он смеется.
Меня накрывает волна смущения, обжигая щеки.
Все идет не по плану. Я должна выглядеть роскошной, воспитанной, его идеальной второй половинкой.
Я должна впечатлить и завоевать его.
А вместо этого он смеется надо мной.
– Ты в порядке? – спрашивает он, протягивая мне стакан воды.
Я хватаю его, смущенно улыбаясь, делаю глоток и киваю. Понятия не имею, что сказать.
– Немного крепкий, да? – спрашивает он, и меня отпускает.
– Да, очень. Неожиданно. Наверное… наверное, в последний раз, когда я пила виски, он был… другим.
Дэмиен приподнимает бровь, но не спорит. Я промокнула рот и кладу салфетку обратно на колени.
– Мне нравится этот, но мой отец делает потрясающий виски, – говорит Дэмиен, приподняв бровь. – Мягкий, совсем не обжигающий.
– Звучит прекрасно. Он сам его делает?
Дэмиен подает мне бокал шампанского, и я с удовольствием делаю большой глоток. Он улыбается, явно сдерживая очередной смех.
Уверена, он меня раскусил.
– Да. Он всегда этого хотел, когда я был маленьким. Когда они с мамой вышли на пенсию, я купил им дом во Флориде, и там есть маленькая винокурня. Теперь он сам делает виски.
– Звучит так, будто он хорошо проводит время, – улыбаюсь я.
– Так и есть.
– А ты чудесный сын, раз купил им дом.
– Благодаря их воспитанию я добился успеха. Это меньшее, что я могу для них сделать.
Я не знала. Этой информации не было ни в одном интервью, ни в одной биографии, ни в одной истории, которые Ричард рассказывал, брызжа ядовитой слюной.
– Расскажи мне… о твоих родителях, как они вдохновили тебя, – говорю я и беру меню, чтобы выбрать себе блюда.
И он начинает говорить, тоже изучая меню. Он рассказывает, как рос в Бронксе, а я делюсь с ним воспоминаниями о крошечном городке Спрингбрук Хиллз. После того как мы делаем заказ, я спрашиваю его о работе, а потом и сама рассказываю все о работе в «Роллардс». Я с трепетом в животе и смущением говорю ему, что зарабатываю на жизнь, делая макияж.
Но, в отличие от моего бывшего, он не насмехается над этим, а рассказывает, как его мама любит косметику и что он считает современный макияж настоящим искусством.
А пока мы едим, я ощущаю непреодолимую потребность продолжить наш разговор, а не остановиться на этом и разойтись по домам.
Довольно странно, но я хочу узнать больше об этом мужчине, не только потому, что так нужно для моей конечной цели. Возможно, это из-за того, что я уже целую вечность не была на свиданиях и не чувствовала на себе безраздельное внимание представителя противоположного пола. Вероятно, мне вскружила голову возможность долго удерживать на себе взгляд мужчины, тем более такого делового и важного.
Когда мы с Ричардом выбирались куда-то поужинать, не было ни разу, чтобы он не отвлекался на свой телефон и не поднимал указательный палец, призывая меня замолчать, пока он не поговорит с кем-нибудь.
Меньше чем за неделю меня в миллионный раз пронзает ледяное осознание от воспоминаний.
Я никогда не была интересна ему настолько, насколько сама была влюблена в него.
Он произносил те самые слова время от времени, но никогда не говорил их всерьез.
Когда-то я гордилась своей способностью видеть людей насквозь, и как она могла меня настолько подвести? Каким образом мой взгляд настолько затуманился любовью и обожанием, что я не увидела никаких знаков?
И какого хрена я позволила этому человеку так долго играть со мной?
Все больше причин придерживаться плана.
– А как ты развлекаешься? – спрашиваю я, улыбаясь.
– У меня нет времени развлекаться, – отвечает он с самокритичной улыбкой на лице. – Жизнь адвоката несовместима с развлечениями.
– Нет времени на развлечения? А как ты тогда называешь вот это? – Я слегка улыбаюсь, включая режим Тайры Бэнкс[10] на полную мощность.
– Это пересмотр приоритетов. Решение, принятое под влиянием момента. Но я действительно чертовски рад, что решился на это, – говорит он и берет меня за руку, его большой палец слегка касается костяшек моих.
Мы закончили ужинать, разговор замедлился, мы сидим какое-то время в ожидании официанта, и я замечаю едва уловимое изменение в поведении Дэмиена, из-за которого начинаю нервничать.
– Я хочу быть честен с тобой, – говорит он, и, черт побери, у меня внутри все обрывается, и я предполагаю самый худший вариант.
– Ты женат, – говорю я недоверчивым, но спокойным голосом.
Это был хороший вечер.
Даже прекрасный вечер.
Но подобное? Стать разлучницей? Такое в мой план мести не входило. Если, в конце концов, у него есть жена или какая-то женщина, которая ждет его дома, я не зайду дальше, никогда. И это будет мне только на руку, разве нет? Встречаться с этим мужчиной, потому что мой бывший оказался куском дерьма, и вдруг понять, что и он сам тоже неверный кусок дерьма?
Я готова уходить.
К черту план.
Мы с Кэм пройдемся по всему списку мелких пакостей, чтобы одна за другой они облегчили мою боль от предательства, которое Ричард заставил меня пережить.
Всегда найдется способ.
Просто придумаем что-то еще.
Но Дэмиен смеется над моим предположением.
– Боже, нет, – говорит он, и на его губах появляется улыбка, морщинки в уголках глаз становятся глубже, привлекательно подчеркивая возраст.
Я только приподнимаю бровь.
– Честно,
