Жена поневоле - Нинель Лав
«— О-о-о! Вот так молодая жена! Про мужа то я совсем и забыла! Надо было позвонить Борису… как его там… Яковлевичу и все узнать о Вячеславе».
Кира порылась в сумочке, нашла листочек с телефоном и позвонила.
— Здравствуйте, Борис Яковлевич, извините за поздний звонок. Я Кира Дмитриевна Чичерина. Нам сегодня так и не удалось с вами поговорить и познакомиться по ближе…
— Доброй ночи, Кира Дмитриевна, — голос мужчины был тихим и безрадостным. — Да жаль, я все ждал, что вы мне позвоните… Целый день ждал.
Кире Чичериной было бы ужасно стыдно, что за всей этой суматохой первого дня своего замужества, она забыла о муже (деньги проверила, а о Вячеславе забыла), доверила чужому человеку заботу о нем и забыла…
Но сейчас с Борисом Яковлевичем разговаривала совсем даже не Кира Чичерина: добрая, заботливая и совестливая, а огнедышащий дракон в золотой, сверкающей чешуе, по имени Змей Горыныч, поставленный охранять «золотой запас» Вячеслава Львовича Бурмистрова. И этому чешуйчатому, холодному и равнодушному Змею Горынычу было совсем наплевать на отчитывание какого-то там адвокатишки, получающего деньги за свою работу и не желающего уважительно относиться к своему работодателю.
— Борис Яковлевич, вы там ничего не перепутали спросонья, — усмехнулся огнедышащий дракон по имени Змей Горыныч. — Это вы должны были позвонить мне, а лучше приехать и отчитаться о проделанной работе. По-моему, я и Вячеслав Львович платим вам за это зарплату! А если вы не справляетесь с порученной работой и не можете… или не хотите… обеспечить моему мужу комфортное пребывание в следственном изоляторе, то я найду другого, более расторопного и ушлого адвоката своему мужу. Надеюсь, мы поняли друг друга?! Завтра с утра жду вас с отчетом о проделанной работе! За сим, до свидания!
Змей Горыныч погладил себя по чешуйчатой, золотой груди, очень довольный своей жесткостью и превратился в добрую и чуткую Киру Чичерину.
Теперь можно было звонить своему любимому мужчине — Павлу Павловичу Шубину.
16 Вторник
Все это время с его отъезда в Германию на лечение Кира скучала по Павлу Павловичу Шубину — не по тому молодому, надменному красавчику Павлуше Шубину, в которого когда-то была влюблена без памяти, а по взрослому, незнакомому, состоявшемуся мужчине, заставившего ее изменить свои чувства к нему: от слезливой, унижающей жалости и «долговой обязанности» поддерживать больного человека перейти к восхищению его мужеством и упорством, целеустремленностью и терпением, увидеть в нем настоящего мужчину — серьезного, волевого, чуть надменного и чуть властного, но очень привлекательного и мужественного. Она влюбилась в него без памяти, как только смогла разглядеть в этом унылом, худом инвалиде-колясочнике, зацикленном на своей болезни, того единственного мужчину, без которого она дышать не могла… Влюбилась, поверила ему, и дала им обоим шанс быть вместе. И теперь она безумно скучала по его чуть заикающемуся голосу; по серым, внимательным глазам, следящим за ней с любовью; по его осторожным, нежным прикосновеньям к ее телу; по его жарким ласкам и вспышкам страсти, накрывающих их обоих с головой, дарящих наслаждения; по трепетным волнующим поцелуям, по твердым и одновременно чутким рукам, держащим ее руку и гладящим ее кожу… Возможно, это была еще не любовь (по ее мнению), но она была безумно влюблена в этого мужчину-инвалида и, как только поняла это, тут же рассталась с нежным и страстным любовником, с которым была (по своему, телом) счастлива. Ей очень нравилось, что этот властный мужчина, привыкший командовать людьми, становился рядом с ней заботливым и нежным, что сталь в его глазах и железные замки на его сердце плавились под ее требовательными поцелуями и нежными и страстными ласками, чувствуя над ним власть и одновременно признавая его власть над ней. Она могла «вить из него веревки», пользуясь его особым отношением к себе, но до какой-то определенной черты, после которой он замыкался, сжимал кулаки и отводил глаза, голос его становился жестким и равнодушным. И его неподчинение ей и жесткость в каких-то моментах тоже нравились — мужчина должен уметь отстаивать свое мнение и заставлять подчиняться (иначе какой он начальник!), и она с радостью подчинялась ему, когда его руки жадно ласкали ее тело, а губы трепетали от зарождающейся страсти… Кира понимала, что строить отношения со взрослым, состоявшемся мужчиной гораздо сложнее, чем с юношей — тогда она и не думала «строить отношения», они были просто влюблены друг в друга, а отношения строились сами собой, складывались, притирались и склеивались, а теперь все иначе. Но ей нравилось, что у него свое дело, которое он поднял с нуля, за которое он болеет и без которого не представляет себе жизни, что у него карьера и работа главные в жизни и никаких фанатичных увлечений (рыбалка, охота, альпинизм и т. д.) не наблюдалось — красть время у любимых и детей, чтобы побухать с друзьями и посидеть с удочкой из-за пары рыбок, Кира считала преступной тратой времени. Конечно, ей очень хотелось узнать какое место в его жизни теперь занимает она, возможно, не самое главное, но ей очень хотелось, чтобы место это было поближе к первому. Конечно, как мудрая женщина, она не собиралась проверять и ставить его перед выбором, она прошла через такое испытание, и хорошо понимала, что человек счастлив только тогда, когда из дома спешит на любимую работу, а с работы спешит домой к любимым.
Кира набрала номер и ей тут же ответили.
— Привет, — сказала она, и по тому, как он молчал в телефоне, поняла, что он сердится и все уже знает. — Прости за поздний звонок… Я хотела позвонить, но уснула, а сумочку с телефоном в машине забыла. Шу-уби-ин, не сердись!
Павел молчал.
— Ладно, ладно, скажу главное — я вышла замуж. Можешь меня поздравить.
— Не до-ождешься, — буркнул Павел, и Кира поняла, что он давно уже все знает, что сидел с телефоном в руке, ожидая ее объяснений, и безумно ревнует.
— Ааа… Иван Степанович постарался, — улыбаясь, догадалась Кира — ей приятна была его ревность. — Наверно с тобой посоветовался кого из ребят ко мне направить.
— Не без этого, я, как-никак его непо-осредственный начальник.
— Начальник, начальник, — подобострастно поддакнула Кира. — Лучше скажи, начальник, почему ты в такое время еще не спишь? У тебя же в больнице строгий режим.
— Да ладно, час роли не играет, — Павел вздохнул и помолчал, подыскивая нужные слова. — Кир, скажи честно, мне стоит во-олноваться по
