Он. Она. Другая (СИ) - Лия Султан
— Кто она?
Снова тишина.
— Кто?! — громко шиплю, боясь разбудить дочь. Несмотря на то, что я говорю тихо, горло дерет, будто ору дурниной.
— Мы вместе работали, — признается, опустив голову.
Дрожащими пальцами закрываю рот и беззвучно реву, неожиданно все сопоставив.
— Работа допоздна и в выходные, овернайты (работа сверхурочно, даже ночью), “я в офисе посплю”, - горько перечисляла я, снова складывая в уме один плюс один. — А ты в это время с ней спал. Господи, какая я дура! — по щекам текут тонкие ручьи, я вытираю их ладонью, но меньше не становится. — Я не понимала, почему ты охладел, обнимала и целовала тебя, искала в твоем взгляде хоть намек на прежние чувства. Когда ты меня разлюбил? Когда ты остыл?
Не успеваю услышать ответ, так как слышу, как дверь за спиной открылась и вошли наши соседи. Убираю телефон на тумбочку и стираю слезы с лица.
— Сабина, мы тебе каши и чаю принесли. Поешь хоть чуть-чуть, а то упадешь в обморок.
— Спасибо…большое, — стараюсь не быть размазней, но выходит плохо. Поднимаю глаза и вижу, что муж все еще стоит у окна и смотрит на меня.
— А, с мужем общаетесь, — улыбается соседка. — Ну не буду мешать.
— Мы уже закончили. Вы не мешаете, — поворачиваюсь и прячу зареванное лицо.
— Передача для Искаковой, — на пороге появляется медсестра с двумя большими пакетами. Принимаю их и начинаю разбирать. То и дело возвращаюсь к нашему разговору и анализирую. Ругаю себя: мол, надо было быть жестче, где-то по-другому ответить и про развод не забыть. Только теперь понимаю, что хочу уйти, бежать от него, куда глаза глядят. Скрыться от такой любви. которая предает и разрушает. Вытаскиваю из пакета плюшевую зайку в розовом платье — любимую игрушку Нафисы. Дома она спит с ней в обнимку. Вспомнила, как Таир привез ее из командировки, а дочка радовалась и назвала ее Машей, как в мультфильме.
Командировки…эти его частые поездки за границу и по стране. Интересно, она тоже с ним ездила, если они вместе работали? Они делали это в гостинице? Прятались? Сколько у них было таких вот ночей, когда я ждала его дома? Готовила любимые блюда, гладила его рубашки…Сколько ночей та, другая, украла у меня? Сколько дней украл у меня он?
Вцепившись в игрушку, хочу ее разорвать на куски, выпотрошить. Но вместо этого сильно сминаю и прижимаю к животу. Тело разом напрягается, я как одна натянута струна. Уже не стесняясь Куляш-апай, тихо вою белугой, потому что боль невыносимая.
— Кызым, что с тобой? — женщина слезает с кровати и за пару секунд оказывается у меня. — Ну-ка вставай, идем сюда.
Она поднимает меня и пересаживает на свободную кровать. Всего их четыре, но пока к нам никого не подселили. Куляш-аапай устраивается рядом со мной и берет за руку. — Ты опять себя винишь? Ну бывает такое. У всех бывает. Все отделение с отравлением.
— Нет, — мотаю головой. — Я узнала…Сегодня…В больнице…Прямо здесь, — задыхаясь, объясняю я. — Мой муж…изменяет…мне. У него…у него…вторая семья. Любовница…сын…ему почти год.
— Ой баааай! Масқара! (каз. — О ужас, какой позор) — Куляш-апай крепко обнимает меня.
— Бедная девочка. Как же так?
— Господи, как мне жить дальше? Что мне делать?
— Для начала поплачь. Не держи в себе.
И я плачу на плече незнакомой мне женщины, потому что ее доброта и участие напоминает мне мою мамочку, которую я потеряла. Если бы только она была рядом…
— Чего же им не хватает-то? — сокрушается Куляш-апай, проводя ладонью по моим волосам.
Хотела бы я знать, чего ему не хватало? У него была моя любовь, верность, преданность. Я делала все, чтобы окружить его заботой. Знала, как много он работает, чтобы обеспечить нас. Не скандалила, не пилила. Я просто хотела, чтобы и он любил меня в ответ также сильно, как и я его. И теперь я спрашиваю себя: а любил он меня когда-нибудь?
* * *
— Почему не спишь? — сонным голосом спрашивает соседка.
Ее внук уже сладко сопит, а Нафиску до отбоя еще два раза вырвало и она снова отключилась. Доктор предупредил, она может проспать вот так двое-трое суток. Обещали прокапать на третий день. Мы с соседкой закрыли окна жалюзями, чтобы детям не мешал свет фонарей. В палате темно, а сна ни в одном глазу. Ворочалась, под нос бубнила. Вот теперь лежу на спине с широко раскрытыми глазами. На сегодня все слезы выплаканы. Я совершенно сухая и пустая внутри.
— Думаю, — вздыхаю тихо.
— Не стоит он того, — фыркает Куляш-апай.
Я рассказала ей о нашем столкновении в приемном отделении и разговоре с мужем. Не знаю почему, но я не могла в тот момент копить это все в себе. Была бы рядом сестра, или подруги Ксюша и Айгерим, я бы призналась им. Знаю, они были бы категоричны, матерились, предложили бы побить его вместе с любовницей. Особенно Ирада. Она вообще без тормозов. Но соседка моя — женщина мудрая, спокойная. Это сразу видно.
— Ой, лежу и думаю, что твоя ситуация — прямо как в моих любимых фильмах на “России-1”. Дочка все время смеется. Говорит: “Мам, ну что за чушь смотришь”. А там, все, как в жизни: тоже мужья предают, жены страдают, любовницы строят козни.
— Она мне пока ничего не строила. Только спала с моим мужем.
— Это считай уже строила, — усмехается Куляш-апай. — Ой, Сабинка, послушала тебя, и себя вспомнила. Только я постарше была и две дочки у меня тогда в школе учились. И вот приходит ко мне любовница мужа и заявляет: “Мы с вашим мужем уже давно за вашей спиной”.
— Правда? — поворачиваюсь на бок. Кровать неудобная, узкая, скрипучая. Но что поделать.
— Да. Просила, чтобы я от него отстала вместе с детьми. Наглая такая. Думала, дом его и она выгонит, — посмеивается она. — А нет, дом мы построили на участке моих родителей. Они правда уже умерли к тому моменту. Так что не было на нем ничего. Я его выгнала, а ей пожелала объедками не подавиться. А время такое было — конец девяностых. Я в ателье работала, но денег ни черта не хватало. А потом мне клиентка как бы между прочим сказала, что ее знакомые — очень богатые люди — ищут домработницу. Как зарплату назвала, так я и побежала к ним на собеседование. А они такие состоятельные казахи, мужчина нефтяник, жена в банке работала. Дом огромный, дети — ровесники моих
