Только одна ночь. Ошибка прокурора (СИ) - Волкова Виктория Борисовна
Мокрый йорк распластывается у меня по груди. И я только сейчас понимаю, какую глупость сотворила.
Мельком оглядываю себя в зеркале. Сквозь тонкую ткань на груди моментально проступает кружевное белье. А потом, словно переводные картинки, проявляются темные соски и грудь.
И вся спина мокрая. Красота!
Прижимаю к себе собаку и даже боюсь посмотреть на Феликса. Он сейчас точно какую-нибудь шуточку отколет.
Типа «Раздевайся, Лара. Я и так все видел!».
Глупые мысли вгоняют в жар. Даже провалиться на месте хочется или очутиться в своей квартире. Отмотать время назад. Не ходить ни к какому прокурору. А просто нанять машину и рабочих. Заплатить денег и все вывезти.
«Интересно, почему я раньше не догадалась», – с горечью прикусываю губу.
– Тебе надо переодеться, – выдыхая, решает Феликс. – Давай принесу твою сумку. Ты же взяла еще одежду?
– Да, конечно. Потом. А то опять вся мокрая буду, - мотаю головой.
- Я люблю, когда ты мокрая, - ухмыляется довольно Феликс.
И я запоздало спохватываюсь. От двусмысленной фразы мгновенно бросает в жар, а ноги становятся ватными.
«Думай, прежде чем говорить, - в который раз прошу себя. – Опять глупость сморозила на потеху Сарычеву. А он как коршун, все подмечает!»
– Тогда быстро моем это мелкого придурка. Ты переодеваешься, а я накрываю на стол. Договорились? – решает Феликс.
– Ага, – шепчу еле слышно. Опускаю Фиксика в раковину, похожую на большую ладью, и нерешительно смотрю на выставленные на мраморной полке флакончики и баночки. У меня их раз в десять меньше.
– Давай я его намылю, – выступает вперед Феликс. Надавливает на носик красивого фарфорового флакона. – Это жидкое мыло, – объясняет мне. – Рядом – гель для бритья. Но Чапе он пока без надобности…
– Не называй его Чапой, пожалуйста, – прошу, повторяя каждое движение за Феликсом. Набираю в ладошку мыло, мою собаку.
А бедный мой йорк, прижав уши, сидит в раковине и скулит тихонечко.
– Не бойся, Фиксик, – прошу, гладя по мокрой шерстке. Собака поднимает на меня темные глаза, похожие на вишни. Вздыхает жалобно.
– Чапа, не дрейфь, все хорошо, – трет по мохнатому хребту Феликс. И я его прибить готова за дурацкую самодеятельность. Собака моя. Пусть не примазывается.
– Чем бы его вытереть? – оглядываюсь по сторонам. Надо было, конечно, заранее обо всем подумать. Но Феликс мне не оставил выбора.
– Вот, давай сюда! – стягивает он с крючка белоснежное махровое полотенце.
– Ой, ты что? Оно не подходит! – мотаю головой. В моем мире собаку точно вытирают чем-то попроще.
– А что не так? – изумленно смотрит на меня Феликс. – Я им пользовался пару раз. Надеюсь, мои тараканы к Чапе не перебегут и на здоровье нашего йорка это никак не отразится.
И не смотря на мои возражения, заворачивает собаку в новое полотенце.
– Будет Чапино, – поясняет без тени смущения.
«Ладно», – пожимаю плечами. И заметив жадный взгляд Сарычева, вспоминаю о мокром платье. Стою тут, свечу бельем!
– Иди ко мне, Фиксик, – забираю собаку из рук обалдевшего Феликса. – Я его пока вытру, – объясняю поспешно.
– А-а, да-а, – будто очнувшись, хрипло тянет Сарычев. Быстро выходит из ванной, давая мне несколько минут передышки.
И возвращается с моей сумкой. Ставит ее на маленький велюровый пуфик, деловито забирает у меня собаку.
– Пойдем, Чапенция, Лара пока переоденется, – и выходит за дверь.
– Чапа мне не нравится! – кричу вдогонку.
– А он тебя любит, – пожимает плечами Сарычев и добавляет, ухмыляясь. – Не говори так, у собаки будет психологическая травма.
Невозможный человек! Просто невозможный!
Быстро переодеваюсь в домашнюю майку, легинсы. Плетусь на кухню.
А там уже Феликс кормит мою собаку сырым мелко нарезанным мясом и объясняет законы жизни в этом доме.
– Ему же нельзя, – ойкаю в ужасе. – Я даю корм. Мы с собой взяли…
– Можно все, я узнавал. У меня дружбан – сабаковод хренов, – усмехается Сарычев, выкладывая на раскаленную сковороду широкие ломти мяса. – Чапе я куриную грудку мелко нарезал, а нам с тобой по отбивной и салат. Годится? – улыбается мне самой харизматичной из своих улыбок.
– Да, хорошо, – киваю я, бросаясь к тарелке с вымытыми помидорами и огурцами. Хватаю лежащий рядом нож. – Я сейчас салат сделаю. А досточка где? – кручу головой по сторонам.
– Сядь, посиди, – технично забирает у меня нож и овощи. – Ты устала…
– А ты – нет? – поднимаю на него глаза.
– А что я? – морщит нос Сарычев. – Тяжелее ручки сегодня ничего не поднимал. Сидел за столом, умничал и чай пил.
– Хорошие должностные обязанности, – подкалываю я машинально.
– Вот именно, – поднимает вверх указательный палец Сарычев. И снова предлагает. – Отдохни, девочка. Я сам все приготовлю. Я привычный.
– А я…
– А ты расскажи мне что-нибудь, – просит Феликс, нарезая помидоры тонкими дольками.
– Что рассказать? – усевшись на мягкий диванчик, шепчу нерешительно. Тотчас же ко мне запрыгивает Фиксик.
– Так, Чапа, мы с тобой, кажется, договаривались, – сердито смотрит на него Феликс.
– Он же чистый, пусть посидит, – глажу запрыгнувшего мне на колени йорка. – Только не называй его, пожалуйста, Чапой. Мне не нравится, – прошу, а на глаза снова наворачиваются слезы.
– Фикс – тоже не вариант, Ларочка, – режет огурцы ровными брусочками Сарычев. – Фикса – это золотая коронка по фене. Нехорошо…
– Тогда как? – вздыхаю я.
– Чапа, – передергивает плечом Феликс. Лихо переворачивает мясо, посыпает чесноком и закрывает сковородку крышкой. – Гриль надо нам забабахать, – вздыхает он. – На веранде поставим.
– Но мне не нравится Чапа, – пропускаю размышления Феликса мимо ушей.
– Давайте проголосуем, – предлагает наглец, усаживаясь рядом со мной на диван. – Кто против?
И я, как дура, поднимаю руку.
– Кто за? – интересуется Феликс. Голосует сам и поднимает собачью лапу. – Один голос против двух, – заявляет торжественно.
– Я против, Феликс, – упираюсь в нахальное лицо рассерженным взглядом.
– У меня есть еще аргумент, – заговорщицки шепчет наглец. И обхватив мой затылок рукой, впивается в губы требовательным, чуть грубоватым поцелуем. Мычу, пытаясь вырваться, стучу по широкому плечу Сарычева. Йорк лает, но Феликс не обращает внимания на мои попытки освободиться из захвата. Лишь покрепче притягивает меня к себе. Переводит дух и снова целует. На этот раз нежно и очень сладко.
А потом кладет руку мне на живот.
– Привет, сынок. Папа рядом.
– Дочка, – выдыхаю, стараясь справиться с возмущением.
– Ты узнавала пол? – приподнимает мой подбородок Феликс. Смотрит изумленно и немного потерянно.
– Не-ет, – блею я. – На следующей неделе надо пойти.
– Вместе пойдем, – кивает Сарычев, будто припечатывает. – Теперь мы все делаем вместе, Лара. Привыкай.
Что значит привыкнуть, если я не хочу?
Глава 16
Глава 16
– Там у нас вроде малина есть, – заявляю, отодвигая от себя пустую тарелку. – Хочешь, сбегаю, насобираю, – предлагаю весело.
Мне с Ларой все весело. Нашлась – отлично! Ребенок будет – зашибись, новости! Собаку в честь меня назвала – вообще обалдеть!
Я готов сидеть и просто на нее смотреть. Мне в кайф. Только когда едва не упала, чуть с ума не сошел.
Хорошая девчонка. Искренняя. Ради нее я вокруг прыгать готов, как пацан. Нервничает немного. Но это пройдет со временем.
– Малина? – поднимает на меня серые глазища. – Я люблю. Очень. Но сейчас темно. Может, завтра?
– Любишь? Тогда пойду нарву, – поднимаюсь решительно. – Ты пока душ прими или постель постели. А я сгоняю.
– Может, тебе посветить? – предлагает она, смущаясь.
– Я сам, – отказываюсь наотрез. – Мне спокойнее, когда ты в безопасности, малыш, – касаюсь губами макушки.
Беру большую миску и выхожу. А во дворе, включаю всю иллюминацию. Лезу в малинник, как дурак. И только потом вспоминаю, что бабка моя собирала малину в рубашке с длинным рукавом. А я в майке полез. Ну, не идиот ли?
