Развод и прочие пакости (СИ) - Рябинина Татьяна
- Подожди, ты подумал, я предложила дуэт сыграть, чтобы Маркову жабу сделать? – она вытянула руку, и я невольно коснулся ее колена.
- Нет. Об этом даже не думал. А вот сейчас…
- Извини, - повторила Ира и отвернулась к окну.
Всю дорогу мы молчали. Вся волшебная легкость исчезла в одну секунду.
- До завтра, - сказал я, притормозив у ее дома.
- До завтра, - ответила она, открывая дверь. – Спасибо.
- Платье.
- Спасибо.
Взяла чехол с заднего сиденья, пошла к арке. Я смотрел ей вслед, пока не скрылась во дворе. Потом достал телефон и написал Лике:
«Ты дома?»
«Да», - прилетело тут же.
«Приехать?»
«Да. Жду».
Она действительно ждала – в коротком шелковом кимоно. С ужином, для разнообразия не острым. Правда, ужин отложили на попозже, потому что под кимоно ничего не было. Уже когда сидели за столом, замотанные в полотенца после душа, Лика рассказала, что взяла неделю от отпуска и прокатилась в Крым.
Кольнуло тоненько: одна ли ездила? Но спрашивать не стал. Не хотелось больше никаких выяснений. Только не сегодня. Да и не скажет все равно. Скорее, в очередной раз обидится.
Ночью не спалось. Муть так и не осела. Лика тихонько сопела в плечо, знакомо, привычно. Подумалось вдруг, что мы вплотную подошли к черте, когда надо принимать решение. Или быть вместе – по-настоящему вместе, - или расставаться. Но разве может получиться что-то годное, если заранее сомневаешься?
На репетицию мне надо было к одиннадцати. Когда я проснулся, Лика уже ушла. У нас как-то сложилось, что тот, кто вставал раньше, готовил завтрак. Вот только на кухонном столе рядом с тарелкой, накрытой салфеткой, лежали еще и ключи от квартиры.
Похоже, она думала о том же, что и я. И пошла ва-банк. Не я делал ей предложение, а она мне. Может, и не брачное, но к более серьезным отношениям. Предложение, поставившее меня раком перед выбором. Взять – согласиться. Не взять – фактически это означало разрыв.
Ультиматум…
Возможно, Лика хотела обойтись без объяснений и вообще без слов – в том случае, если я ее предложение не приму. Меня такой вариант не устраивал. Словно украл что-то и сбежал. Но если взять, чтобы потом отдать, – так будет для нее гораздо больнее. Поэтому сделал иначе. Ключи не взял, а Лике отправил сообщение:
«Извини, проспал, торопился, завтракать не стал».
«Ты на кухню-то заходил?» - после долгой паузы спросила она.
«Нет. Поэтому и пишу».
«Не опоздал?»
«Нет».
«Хорошо. До встречи».
Поверила она или нет, вопрос остался открытым. В любом случае, я дал ей возможность отступить, сохранив лицо. А себе – время, чтобы выбрать нужный момент. И нужные слова.
Глава 24
Вот поэтому я выходил всегда раньше – с учетом возможных пробок. Это Питер. Не только в час пик бывают, а в любое время дня и ночи. Встрял, постоял, но успел. Вошел в зал последним, когда все уже сидели по местам.
- Его величество Громов, - прокомментировал ядовито Марков. – Мы можем начинать?
Я мог, конечно, сказать, что еще без двух минут, но промолчал. Сел, достал виолончель. На подстройку времени уже не было, но вряд ли успела со вчерашнего вечера сильно сбиться. Ира что-то показывала Лабудинскому в нотах, на меня даже не посмотрела.
И тут обидки? Великолепно!
На пюпитре стояло аллегро из концерта Дворжака для виолончели с оркестром. Вечером мы играли одно отделение в абонементном концерте Филармонии. Пять произведений для солирующего инструмента с оркестром: скрипка, виолончель, альт, флейта и арфа.
Дворжак… Слегка царапнуло. Я играл его на одном из концертов в консе. Соло. Были тогда мечты стать солистом, но попал в хороший оркестр, так там и остался.
- Феликс, ты сегодня концерт не играешь, - заявил, словно между прочим, Марков.
- Это почему? – удивился я.
- Потому что репертуар не знаешь.
- С чего вдруг не знаю? Я этот концерт еще в консе играл. Соло.
- Возможно, - Марков пожал плечами. – А оркестровку? Нет? Ну вот. Я знаю, что ты хорошо читаешь с листа, но идти на выступление с проигранным один раз текстом – это халтура. Теперь перед каждым выступлением будешь программу сдавать концертмейстеру.
Я посмотрел на Карташова, но тот слегка качнул головой: это не я.
- Каждый раз? - уточнил я.
- Зачем? Пока не проиграешь весь наш репертуар. Хочешь выступать на концертах, рекомендую это делать заранее. Все программы в общем доступе. Сдал – играешь, нет – не играешь. Вопросы имеются?
Вопросов не имелось. Все было очевидно. Причем не только мне. И не прикопаешься, формально он был абсолютно прав. Когда приходишь в новый оркестр, на полную загрузку репертуара уходит до года, в зависимости от того, какая часть знакома. И от специфики. В театральном я играл совсем другое – в основном музыку к драматическим постановкам, реже оперы и балеты. Да, концертный репертуар мне надо было набирать. Но до сегодняшнего дня это не мешало. Я не лажал, а если что-то иногда звучало сыровато, то в общей массе слышал это только сидящий рядом Карташов с его адским абсолютным слухом. До сегодняшнего дня? Нет, скорее, до вчерашнего вечера.
- Вопрос есть, - я провел ногтем по смычку. – Сейчас играть? Или могу быть свободен?
- Играть. За репетиции тоже зарплата идет.
Ну да, ну да. Репетиции входят в базовую ставку. А основная оплата – за концерты. Чем больше концертов, тем больше выхлоп. Не играешь на концертах - сосешь лапу.
- Феликс, лучше не рыпайся, - сказал Карташов, когда в перерыве мы вышли в коридор. – На тридцать скрипок в больших оркестрах обычно десять виолончелей. Без одиннадцатой вполне можно обойтись, никто и не заметит. У нас когда-то их было двенадцать. Одна ушла, новую брать не стали. Ваш с Иркой «Чардаш» уже все перетерли. Или ты думаешь, Маркуша просто так запенился?
- Тебе когда следующий концерт проиграть? – резко свернул я в сторону.
- Ох, блин, - скривился он. – У меня точно других дел нет, как по два часа тебя слушать. Давай так, ты мне после каждой репы будешь по одной штучке проигрывать, а я галочки ставить. Я, конечно, мог бы и просто так отметить, но не сомневаюсь, что кто-нибудь спалит. Если уж ему вожжа под хвост попала, это трында. Я тебя предупреждал.
- Тогда давай ты мне галочки хотя бы за сегодняшний репертуар поставишь. Рядом сидел, слышал.
- Это можно, - согласился Карташов. – Зачет. Следующий концерт у нас в воскресенье. Сейчас программку посмотрим, что-то ты уже с нами играл, можно сразу отметить. Только, Феликс, давай договоримся, чтобы без халтуры. Дома работаешь. Ты реально хороший музыкант, но даже хорошие музыканты не играют концерты с листа.
- Мог бы и не говорить, - поморщился я. – Сегодня вот вместо концерта и буду работать. На следующий.
Перед вечерними выступлениями репетиции обычно были короткими, без занятий по группам. Я заглянул к Женьке, и мы вместе пошли в буфет. В консе он учился на курс старше, но после сложного перелома запястья попрощался с виолончелью и перешел на музыковедение. Близкими друзьями мы не были, скорее, приятелями, но связи все эти годы не теряли, а сейчас стали видеться и общаться чаще.
За обедом я в общих чертах обрисовал ситуацию и попросил маякнуть, если услышит, что в хороший оркестр нужен виолончелист. Из «Виртуозов» уходить сам не собирался, но запасной аэродром на всякий случай не помешал бы. Тем более три года пробегут быстро. Да и мамочка молодая, возможно, захочет вернуться раньше.
- Эх, Фил, упустил ты время, - вздохнул Женька. – Молодым в солисты легче пробиться, чем побитым молью. В нашем возрасте, да из оркестра… Ты же такие надежды подавал, я помню. А преподавать не хочешь?
- Не хочу. Ни солистом не хочу, ни преподавать. Оркестр – это мое.
- Ну как знаешь. Если услышу что, квакну. А пока в сборники могу тебя чаще ставить. Марков от злости лопнет, но у нас договор, никуда не денется.
