Дизайн под штампом - Адалин Альгаротти
— Кхм, — мужчина кашлянул в кулак. Давно ему никто не проводил лекции, а в художественной лавке — и вовсе никогда. — Кажется, с утра вы предлагали помощь?
Одри кинула выбранные краски в свою корзинку и выпрямилась, сложила руки на груди. Ей казалось, что её с предложением о помощи просто культурно послали на все четыре стороны.
— Все краски, кисточки и вообще всё сгорело ночью, — сказал Даниэль и кивнул в сторону своих покупок. — Но, как вы поняли, я не сильно разбираюсь в рисовании. Не могли бы вы помочь выбрать материалы для Мэри? Я думаю, как её преподаватель, вы прекрасно справитесь с этой задачей.
— Конечно.
Одри улыбнулась и присела на корточки перед корзинкой мужчины. Перебирала все баночки и тюбики, какие-то пихала в руки Даниэлю, а какие-то возвращала в корзину. Посмотрела на все цвета, встала и подошла к другому стенду, с уже нужной краской.
Желто-светлая, лимонная, желто-темная… Выбирая лучшую фирму и нужные оттенки, Одри улыбалась.
Ещё ночью она испугалась до чёртиков. Все новостные каналы, все статьи в телефоне твердили только о том, что случился пожар. И всё. Больше ни одной новости: пострадал ли кто-то или всё хорошо.
Во время полёта назад в Чикаго Одри не могла сосредоточиться на работе. То ли из-за головной боли, то ли из-за переживаний. Она старалась успокоить себя тем, что если бы случилось что-то серьёзное, то все СМИ кричали бы только об этом.
Было безумно жалко Мэри. Ещё малышка, а уже начала узнавать, какой жестокий этот мир. Она не заслужила этого. Для девочки её дом чуть не стал её же погибелью.
В художественную лавку Одри забрела случайно — после аэропорта заехала в самый ближайший торговый центр к своему жилому комплексу и не смогла пройти мимо.
Она уже бродила тут минут пятнадцать, в корзинке было всего несколько тюбиков краски и несколько новых кисточек. Когда заметила в соседнем отделе Даниэля Фостера, Одри сначала не поверила своим глазам. А потом с умилением смотрела, как мужчина старательно выбирал краски. В том, что он делал это для дочери, Одри даже не сомневалась.
Не похож Фостер на того человека, который будет рисовать, а после того, как сгорел дом, ещё и новые краски для себя покупать. Но это было мило. Смотреть как Даниэль — известный бизнесмен — ходит туда-сюда перед огромным стендом с красками и пытается понять, какие цвета нужны.
— Почему именно рисование? — спросил Даниэль, и Одри удивлённо на него посмотрела, сначала не понимая сути вопроса.
— Рисуя картины, можно перенестись совершенно в разные миры, — пожала плечами и указала пальчиком на слишком высоко висящий тюбик. — Достаньте, пожалуйста.
Достав нужную краску с пятой попытки, потому что Одри постоянно поправляла Даниэля со словами: «да нет же!», «левее! Нет, моё левее, а ваше правее» и даже «вы что дальтоник? Это фуксия, а нужно вон ту ярко-розовую». Даниэль усмехнулся, ведь так его ещё никто не называл.
— Спасибо, — поблагодарила Одри и развернулась на сто восемьдесят градусов в попытке сориентироваться и понять, где отдел с кисточками, палитрами и прочей мелочевкой. — Пройдёмте, осталось немного, и вы сможете уйти отсюда.
— Думаете, что мне не нравится здесь находиться? — Даниэль вопросительно посмотрел на девушку, однако послушно последовал за ней. Одри обернулась через плечо, улыбнулась и кивнула.
Больше не сказав ни слова, Одри стала выбирать кисти. Смотрела из какого материала они сделаны и нужные отдавала Даниэлю; тот, в свою очередь, складывал всё в корзинку.
Еле слышная музыка на фоне нарушала тишину. Одри провела пальцем по ворсу кисти, проверяя ту на жёсткость: слишком жёсткая даже для синтетики. Она улыбалась, вспоминала, как папа водил её по таким магазинам, а потом и она водила Камиллу.
Пусть пройдёт хоть год, пять или десять, но воспоминания останутся — всегда будут греть душу. Пусть она уже не так отчётливо помнила улыбку папы и смех сестры, но все их моменты, проведённые вместе, не забудет никогда.
Поэтому сейчас она и помогала Даниэлю. Она видела искренность в нём и то, как он старался понять. Он слушал все её подсказки, обращал внимание на то, что лучше брать, а что — нет. И, кажется, даже запоминал. Похоже, Даниэль не такой ужасный отец, как Одри думала. Или это он так хорошо играл на публике? Впрочем, ей нет никакого до этого дела.
Одри сейчас просто быстро закончит с помощью и побежит домой. А Фостер может делать всё, что захочет. Она не понимала, к чему был вопрос о рисовании, и к чему вообще нужна её помощь, ведь есть консультанты. Она не понимала, какого чёрта вообще согласилась помочь. Просто не смогла отказать и пройти мимо.
— Бумага продаётся только от десяти листов, — Одри посмотрела на Даниэля, рассматривающего полки. — Мэри всю не успеет использовать, но на следующий год она пригодится.
Папка с акварельной бумагой полетела к остальным покупкам. Быстро выбрали простые карандаши, ластики и удлинитель для карандаша. Самое основное и нужное было собрано. Немного подумав, о чем она забыла, Одри свернула в нескольких проходах и всучила Даниэлю в руки пачку вискозных салфеток.
— А это ещё зачем? — мужчина покрутил в руке пачку, уже перестав соображать, что и для чего. А в глаза Одри бросился бинт на руке Даниэля. Как она могла его не заметить?
— Вытирать кисти, — подошла ближе и ещё раз осмотрела все материалы, удостоверяясь, что ничего, что может им понадобиться в ближайший месяц, не забыла. — Ваша рука. Это из-за случившегося ночью?
Одри не смогла сказать «из-за пожара». Знала, что напоминать о худших моментах лучше не нужно. Но не спросить не могла.
— Не волнуйтесь, мисс Расселл, всё хорошо, — Даниэль улыбнулся уголками губ, машинально сжал руку в кулак, чувствуя лёгкое покалывание, — обезболивающая мазь переставала действовать.
— Я думаю, что на этом моя помощь заканчивается. Дальше, мне кажется, вы и сами справитесь. Если Мэри захочет, то пусть лучше отдохнёт вместо занятия. Для ребёнка такие происшествия — очень сильный стресс. Просто будьте сейчас
