Сердце вне игры - Никки Лоусон
Ноа берет пиццу и ставит ее на стол передо мной. На коробке написано «Тино», но я уже и так знала, что это оттуда. Я чувствовала запах пиццы «Тино» за милю.
— Тебе лучше получить фото-доказательства, — говорит он курьеру. — На случай, если они решат, что ты их обманываешь.
Парень не растерялся. Он вытаскивает свой телефон, и Ноа позирует для селфи, прежде чем дать очень щедрые чаевые и отправить подростка в путь.
— Тебе доставили сюда пиццу? — Вайолет ухмыляется. — Не думала, что они так делают.
— Обычно нет, — Ноа усмехается. — Но они сделали исключение.
— Хорошо, потому что я голодна. Но сначала мы должны получить еще одну порцию выпивки. Кэлли, ты пойдешь со мной?
Кэлли кивает, и они вдвоем пробираются сквозь толпу к бару.
Мы с Ноа смотрим, как они уходят, затем он поворачивается ко мне, его голубые глаза полны веселья.
— Можешь поделиться, если хочешь, — говорит он мне тихим голосом. — Но ты же знаешь, что я заказал это для тебя, верно?
Я киваю, потому что это было не сложно понять. Кэлли и Вайолет могут не знать значения пиццы от «Тино», но я знаю. Так же, как «Манхэттены» и выбор музыки, это его способ доказать, что он знает меня… по крайней мере, немного.
Ноа улыбается, удерживая взгляд ровно настолько, чтобы у меня в животе запорхали бабочки. Затем хватает одну из салфеток, приложенных к пицце, и ручку, оставленную доставщиком.
— Поскольку ты забыла дать мне свой номер телефона в прошлый раз, когда мы встречались, — бормочет он. — Почему бы мне просто не дать тебе свой, Подсолнух? — он протягивает салфетку через стол ко мне, а затем выпрямляется. — Наслаждайся пиццей.
После этого он уходит, возвращаясь к своим товарищам по команде за другим столом.
Я смотрю на пиццу, божественный аромат сыра и чеснока наполняет мои ноздри, а из динамиков над головой доносится припев любимой песни. Потом смеюсь себе под нос, качая головой.
Мой план держать Ноа Блейка на расстоянии вытянутой руки будет намного сложнее, чем я думала изначально.
Глава 8
Ноа
Когда я заканчиваю собирать сумку для выездной игры, на прикроватной тумбочке звонит телефон. Проверяю, кто звонит, и когда вижу всплывающее окно с номером моего отца, нажимаю кнопку «отклонить».
Иметь дело с отцом — это последнее, что мне сейчас нужно.
Мне нужно оставаться сосредоточенным. Предстоящая игра будет важной, и команда уже имеет тенденцию играть хуже, когда мы не соревнуемся дома. Я хочу оставаться в правильном настрое, и голос отца только собьет меня с толку.
Кладу телефон в карман и выхожу за дверь с чемоданом в руке.
В аэропорту встречаюсь с остальными членами команды, когда мы проходим контроль безопасности. Марго, Тед и помощник тренера Брэдли Прайс тоже с ними. Но Марго в наушниках, поэтому, когда я подхожу, она меня даже не замечает.
Несколько человек поблизости шепчутся, пытаясь понять, действительно ли мы «Денверские Тузы». Без нашей униформы, в обычной повседневной одежде людям может быть трудно сразу узнать нас. Как правило, если они смогут хорошо рассмотреть, то они узнают кто я такой, но только суперфанаты узнают меня только по профилю лица.
Еще рано, и я не пил кофе, так что не столько в настроении общаться в аэропорту, сколько это необходимо. Улыбаюсь всем, чей взгляд ловлю на себе, но обычно держу голову опущенной и очень рад, когда могу пройти контроль безопасности и сесть в самолет, и никто по пути не попросит меня оставить сообщение на автоответчике их отца.
Пока мы одной колонной садимся в чартерный самолет, устраиваясь на своих местах, я на мгновение осматриваю проход, пока не замечаю Марго тремя рядами сзади, изо всех сил пытающуюся запихнуть свой чемодан на полку над головой. Расстегивая ремень безопасности, спешу помочь ей.
— Спасибо, — бормочет она, когда я одной рукой поднимаю и кладу ее сумку.
— Не стоит благодарности, Подсолнух.
— Почему ты продолжаешь меня так называть? — спрашивает она, на что я ухмыляюсь.
— Потому что ты освещаешь мою жизнь, как подсолнухи освещают мир.
Из нее вырывается смех, но щеки слегка розовеют великолепным румянцем, который мне начинает нравиться, потому что он появляется из-за меня.
— Это самая дурацкая вещь, которую я когда-либо слышала.
— Садись со мной рядом, — предлагаю я. — Мы можем провести весь полет, узнавая друг друга еще лучше. Таким образом, ты сможешь придумать для меня свое дурацкое прозвище.
— О, поверь мне, у меня уже есть в голове имя, которым я тебя называю, — сухо говорит она, и я тихо смеюсь.
— Можешь назвать им меня сейчас? — дразню ее. — Или оно слишком пошлое?
Она поджимает губы, словно пытаясь скрыть улыбку.
— Ты неисправимый, да?
— Лучше, чем быть правильным, я всегда так говорю.
Ее улыбка появляется еще немного, и, черт возьми, мне просто хочется увидеть настоящую, широкую улыбку, открытую и естественную. Но затем, кажется, вспоминает, что по ее собственным правилам она не должна флиртовать со мной. Она принимает более серьезное выражение лица, усаживаясь на свободное сиденье под полкой, куда я положил ее сумку.
— Мне и здесь неплохо, — говорит она, доставая из сумочки журнал. — Наслаждайся полетом.
— Ты тоже, — я упираюсь руками в полки над головой Марго и добавляю:
— И, если тебе надоест читать о том, какие тенденции в декорировании дома будут в моде этой осенью, ты знаешь, где меня найти.
Она фыркает себе под нос, но не отвечает, поэтому я поворачиваюсь и иду обратно на свое место, чувство победы переполняет мою грудь. Что касается меня, то каждая улыбка, которую получаю от Марго, — это победа, и нет ничего более приятного, чем
