Измена. Осколки нашей любви (СИ) - Зорина Лада
Не хватало ещё захмелеть.
— Спасибо, — шепнула я, грея тяжёлый стакан в ладонях.
Муратов отозвался не сразу.
— Мне жаль, что вам пришлось всё это выслушивать.
Я качнула головой:
— Извините, но… если честно, мне сложно поверить, что вам действительно жаль. Вы только не подумайте, что это упрёк. Просто я искренне не понимаю, откуда бы в вас вдруг проснулось сочувствие.
— И что же тогда я, по-вашему, делаю? — в низком голосе сквозило вежливое любопытство, будто Муратов не собирался эмоционально вовлекаться в нашу беседу.
Он занял положение стороннего наблюдателя, которому поучаствовать в конфликте довелось исключительно волею случая.
— Думаю, вы просто проявляете вежливость. И если так, я совершенно не против. Всего лишь немного растеряна из-за произошедшего.
— Надо же, — в голосе Муратова неожиданно зазвучали резкие нотки. — Оказывается, я для вас — раскрытая книга?
— Я… нет, я этого не утверждала. Скорее уж наоборот, если так разобраться, я почти вас не знаю. Тем страннее для меня произошедшее.
В неверном свете мерцавших свечей, разгонявших тьму лишь в небольшом пространстве от дивана до кресла, взгляд Муратова казался мне тёмным, почти чёрным, как ночное зимнее небо.
— Полагаю, я слабо ассоциируюсь у вас с благородными поступками.
Как же легко ему давалась эта жалящая ирония. Как умело он играл фразами и интонациями.
— Вы у меня вообще мало с чем ассоциируетесь, — решилась я на честность. — Мы с вами почти незнакомы. Думаю, этого отрицать вы не будете. И если уж на то пошло, то да. Я скорее поверила бы, что в этом безобразном балагане вы встанете на сторону брата.
— Вы действительно ни черта обо мне не знаете, Нина.
Моё имя, лишённое отчества, в его устах оказалось до странности уязвимым. Он будто бы переступил этим запрет, нарушил негласное правило — не сокращать расстояния, не оставлять меня без доспехов.
Потому что в словесном поединке я ему совсем не противник. Слишком слаба и неумела.
А сейчас — ещё и самоубийственно безрассудна. На свою же беду.
— Вы правы. Не знаю. И вас это, кажется, задевает.
Муратов молчал, пытая меня своим пристальным взглядом.
Он совершенно не ожидал отпора. Не от раздавленной унижением без пяти минут брошенки.
А я не знала, что вселилось в меня. Должно быть, отчаяние человека, наконец осознавшего, что терять ему практически нечего.
— Вы пытаетесь меня разгадать, — Муратов удерживает мой взгляд своим — тяжёлым и тёмным. — Осторожнее, Нина. Ваши открытия могут вас не на шутку шокировать.
Глава 31
— Это угроза?
Я хлопала глазами, пытаясь сообразить, чем я настолько внезапно могла его разозлить.
— Это предупреждение.
Господи, как я устала… Как я устала от этих американских горок. Вот только мне подумалось, что я самым невероятным образом обзавелась неким подобием поддержки от человека, которого всегда считала едва ли не своим врагом, как этот человек возвращал меня к реальности.
— Знаете, я совершенно вас не понимаю…
— Не думаю, что для нас обоих это такая уж новость.
— Вы ведь… вы меня перед Егором и его Синицыной едва ли не защищали! А сейчас мы беседуем так, будто и я перед вами в чём-то провинилась заодно с ними.
Муратов молчал, не спеша опровергать моё предположение.
— Я понимаю, конечно, что идеальным вариантом для себя вы посчитали бы полное одиночество. Извините, но не думаю, что согласилась бы отправиться в одном автомобиле с ними. Вам придётся меня потерпеть, — я сглотнула горькую слюну. — До утра осталось ждать не так уж и долго.
— Вы пытаетесь меня разгадать, — повторил Муратов-старший. — И у вас ни черта не получается.
Я поджала губы, не решаясь снова заговорить.
— Почему вы за него вышли?
— Что?.. — вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я подумала, он мне послышался и всему виной расшатавшиеся нервы вкупе с разыгравшимся воображением.
— Почему вы вышли за Егора?
Какой странный вопрос… Ну а почему ещё люди женятся и замуж выходят? По более или менее одной понятной причине.
— То есть… как это почему? Потому что… по любви.
Господи, как, оказывается, странно это звучало сейчас. После всего, что принёс в мою жизнь совсем недавно канувший в прошлое декабрь…
Но ведь это совершенно не отменяло того, что было в прошлом. Не превращало его в ложь, пусть от воспоминаний теперь и нестерпимо горчило.
— Он тоже так уверяет, — задумчиво прокомментировал Алекс. — Выходит, в жизни такое бывает. Любовь далеко не с первого взгляда.
— А вы что, всегда влюблялись исключительно с первого? — рефлекторно огрызнулась я.
Как же меня нервировало то, что я не могла как следует рассмотреть его лица.
— Что-то вроде того.
Надо же, какой романтик. А по нему никогда такого не скажешь. Я вообще сомневалась, что этот человек умеет влюбляться.
— Ого, — отозвалась я кисло. — Да у вас, выходит, даже личная статистика есть.
— Один раз вряд ли может сойти за статистику.
— О… — я сцепила пальцы в замок и зажала руки между коленей, переживая приступ непонятного смущения.
Боже, ну к чему мне вся эта личная информация? Это вообще не моё дело — в кого, как и когда влюбляется старший Муратов. Меня это не касается, и мы не должны этот вопрос обсуждать.
— Нет, не могу сказать, что я такая счастливица, как вы. С Егором всё было… совсем по-другому. Не было никакой любви с первого взгляда.
— Считаете меня счастливцем? — усмехнулся Муратов из сумрака. — Тогда у нас, поверьте, очень разные представления о счастье.
— Вряд ли я смогу адекватно сравнивать. Мне о ваших привязанностях ничего не известно.
— Егор боится, что его вам недостаточно. Он повёл себя как ублюдок, вне всяких сомнений. Но как глупый ублюдок. Запутавшийся.
— Н-недостаточно?.. Я не понимаю, о чём вы говорите.
— Успех и известность на пользу ему не идут. Он проваливает испытание медными трубами. Он начинает делать ошибки. И эти ошибки скатываются в громадный снежный ком, который несётся с горы. А Егор усиленно его подгоняет, потому что его жалят комплексы. Он в себе не уверен. И поэтому не уверен в вас. Видимо, искренне не понимает, за что его можно любить, кроме его достижений.
— Вы… пытаетесь его оправдать?
— Я пытаюсь понять, как вы всё это видите. И видите ли вы эту картину всю, целиком. А ещё… я понимаю, что сам никогда всей картины не видел.
Недостаточно.
Это слово наконец-то врезалось в меня со всей силы.
— Подождите… вы… вы и он… вы хотите сказать, я за него выходила по меркантильным соображениям?
Внутри будто зашевелился змеиный клубок. И эти змеи принялись меня жалить.
— То, что я хотел сказать, Нина, я сказал. Я ничего не утверждал. Я потому и задал вопрос.
А мне вдруг вспомнился наш с Егором последний разговор перед отъездом. Он ведь говорил что-то такое. Не прямо, но намекал.
— Так вы… вы тоже пытаетесь меня разгадать? — я поёжилась. — пытаетесь измерить уровень моей скорби? От одного до десяти?
— Хм… надо же, какие у вас странные выводы, — в голосе Муратова звучало неподдельное удивление, но ни следа попыток оправдаться. — Думаю, вам почти в одинаковой мере было бы больно терять мужа. И если вы вышли за него по любви, и если вышли за него из-за денег. И там, и там, как ни крути, большая потеря.
— Да как вы… — мои руки сжались в кулаки, — как вы после всего этого можете…
Я вскочила с дивана и, наплевав на темноту, метнулась в сторону выхода.
Но не успела и пяти шагов сделать.
Муратов-старший — непостижимо бесшумный — ухватил меня за руку и одним умелым движением привлёк к себе.
— Как некрасиво, Нина Евгеньевна, обвинять меня чёрт знает в чём, а потом пытаться сбежать, — его внезапно охрипший голос зазвучал у меня над виском. — Сожалею. Но отпускать вас посреди разговора я не намерен.
