Слияние с ним - Кайли Кент

Кивнув в знак согласия, я выдохнул.

— Я знаю, мне просто нужно знать, насколько все плохо.

Она читает между строк и кивает головой.

— Я узнаю.

— Спасибо, я пойду вниз ненадолго, но запру дверь кабинета. Не открывай её никому. У всех, кому нужно сюда войти, есть ключ, хорошо?

Она слабо улыбается и говорит:

— Хорошо, я буду здесь, когда ты вернешься, — я целую её в лоб и повернувшись, выхожу за дверь, с нетерпением ожидая возможности выместить всю свою ярость на этом ублюдке.

Заходя в подвал, меня встречают характерные звуки соприкосновения кожи с кожей. Я слышу, как Брэй рассказывает этому уроду об ошибках, которые он совершил сегодня вечером.

— Ты думаешь, что можешь прийти в наш клуб, трогать нашу сестру и остаться безнаказанным? Ты только что подписал себе свидетельство о смерти, ублюдок.

Я прохожу через комнату, в которой они находятся, и вижу, что барабанщик прикован цепями, его лицо уже неузнаваемо. Повернувшись к Дину, который вышагивает у задней стены, я спрашиваю:

— Тебе обязательно было начинать без меня? Ты же знаешь, как мне нравится начало шоу.

Дин поднимает глаза, но даже не приветствует меня своей обычной коварной ухмылкой, которую всегда приберегает для таких ситуаций. Он держится на волоске.

— Зак, просто позволь мне убрать его, мне нужно избавиться от него, — я смотрю на него, действительно смотрю.

— Это не просто какой-то случайный мудак, который обидел меня, Дин. Он думал, что может трогать мою сестру, мою гребаную сестру! — кричу я. Дин наклоняет голову, проводя руками по волосам. Он издает страдальческий стон и продолжает вышагивать вдоль задней стены.

Оглянувшись назад, я вижу, что Брэй не отступил от этого придурка. Я подхожу и хлопаю по его плечу. Он смотрит на меня, кивает головой и отходит в сторону. Прислонившись спиной к двери, он смотрит на барабанщика и говорит:

— Ты думаешь, Дин был грубым? Думаешь, я был жесток с тобой? Что ж, сейчас ты пожелаешь, чтобы смерть поприветствовала тебя, — Брэй слегка смеется.

Я не спеша закатываю рукава рубашки, смотрю барабанщику в лицо, хотя подозреваю, что ему трудно меня разглядеть, так как оба его глаза уже почти опухли.

— Итак, я слышал, ты решил, что можешь прикоснуться своими грязными ручонками к моей младшей сестре. Ты знаешь, что нельзя трогать то, что тебе не принадлежит, не так ли? Особенно, когда эти вещи не хотят, чтобы их трогали, — говорю я, на удивление спокойно.

Теперь, когда нахожусь в этом пространстве, я чувствую, как во мне закипает гнев. Я всегда спокоен, когда попадаю в эту зону. Это как наркотик, прилив эндорфинов проходит через меня. Что я могу сказать? Мне чертовски нравится преподавать урок таким засранцам. Это тошно, и уверен, что я идеальный кандидат в психушку, но мне без разницы. Единственное, что меня сейчас волнует, так это то, что этот ублюдок наложил руки на мою сестру, причинил ей боль.

Я смотрю на Дина.

— Передай мне ножницы, — говорю я, протягивая руку.

Дин берет ножницы и подходит, чтобы передать их мне, одаривая своей фирменной коварной ухмылкой. Он знает, что я задумал, и на сто процентов согласен с этим. Я демонстративно открываю и закрываю ножницы несколько раз, а затем подношу их к мизинцу.

Должно быть, этот ублюдок понял, что я задумал, потому что он пытается отступить назад и убрать руку. Но он не может, эти цепи не поддаются.

Я перерезаю его мизинец, говоря:

— Маленький поросенок… — и наслаждаюсь его криком. Я продолжаю до тех пор, пока все его пальцы не исчезнут. Барабанщик вот-вот потеряет сознание.

Схватив его за горло, я говорю:

— С удовольствием бы остался поиграть, но у меня есть более важные дела, — я не отпускаю его, пока не убеждаюсь, что он больше не дышит. Повернувшись к Дину и Брэю, я рычу: — разберитесь с этим, мне нужно вернуться наверх к Элле.

Они ничего не говорят, зная, что лучше не задавать сейчас вопросов. Я выхожу из комнаты, чувствуя себя ненамного лучше, чем когда вошел.

Я останавливаюсь в туалете, чтобы немного привести себя в порядок. Глядя на своё отражение, вижу, что кровь забрызгала мою белую рубашку, руки и даже лицо. Я снимаю рубашку, оттирая руки и лицо, как могу, в гребаной раковине с мылом для рук. Решив, что этого достаточно, поднимаюсь в свой кабинет.

Я нахожу Эллу, свернувшуюся калачиком на диване, спящей. Она выглядит лучше. Ее лицо вымыто и не залито кровью, на порез на лбу наложено несколько швов-бабочек. Алисса сидит на стуле напротив Эллы и смотрит на свой телефон. Она поднимает глаза и поворачивает голову в мою сторону, слегка задыхаясь, при виде меня. Алисса оглядывается на Эллу, затем встает и подходит ко мне, но ничего не говорит. Она молча берет меня за руку и ведет в ванную.

Алисса слегка закрывает дверь, оставляя её приоткрытой для того, чтобы можно было заглянуть в кабинет. Она молчит, пока включает воду в душе, проверяя её теплоту. Как только она кажется удовлетворённой, поворачивается ко мне.

— Я не собираюсь спрашивать, и ты не должен ничего говорить. Что тебе действительно нужно сделать, так это принять душ и привести себя в порядок. Элле не нужно видеть тебя в таком виде.

Я потерял дар речи. Как мне удалось наткнуться на самую идеальную женщину? Должно быть, я сделал что-то правильное в своей жизни. Потому что Алисса кажется мне подарком, который я с радостью приму без всякой отдачи. Я, видимо, слишком долго смотрю на неё в изумлении, потому что она тянется к моему ремню, расстегивает его, а затем и мои брюки, позволяя им упасть.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь сказать ей, что могу сделать это сам, что со мной всё порядке, она опускается на пол, чтобы развязать мои ботинки, снимая их по одному за раз. Видеть её на коленях передо мной — это зрелище, которое я хочу выжечь в своей памяти, чтобы вспоминать снова и снова. Когда мои туфли, носки и брюки сняты, она встает и смотрит на меня. Алисса улыбается, как будто знает, о чем я думаю. И, судя по эрекции, которая сейчас находится в моих боксерах, я уверен, что она видит, что делает со мной.

— Тебе помочь с остальным? — спрашивает она, указывая на мои боксеры.

— Больше, чем ты думаешь, — говорю я, стягивая с себя