Ты меня предал - Анна Шнайдер
Вернулся он с букетом роз и кольцом.
Розы были такие же, как сегодня, белые с красной каймой, только не пятнадцать, а девять штук. А кольцо — из белого золота с бриллиантом в виде сердца в центре. Я всегда боялась представить, сколько Павел потратил на эту красоту, которую я потом, в один особенно мрачный и отчаянный вечер после его ухода, просто спустила в унитаз.
Собственно, как и он всю нашу совместную жизнь незадолго до этого.
Павел
Виноград Динь почти не съела. Ладно ещё, утром — просто не успела, возможно — но уж до вечера-то могла бы и справиться. Значит, не угадал.
Поколебавшись, Павел всё же написал жене в мессенджер после того, как вывел Кнопу:
«Не понравился виноград?»
И застыл у подъезда, подпрыгивая от холода — на улице было минус двадцать, не май месяц. Но вдруг Динь ответит?
Ответила. Но легче не стало.
«Понравился, спасибо».
Она намеренно не шла на диалог, Павел понимал это. Динь не желала даже приоткрывать ему дверь, но он упорно ломился в окно.
«Я понял, ты не хочешь виноград. А что хочешь?»
Глупо, но он загадал, что если она не ответит — значит, нет никакого шанса когда-нибудь заслужить прощение. А если ответит…
«Покоя».
Ну, хотя бы так.
«Я всё равно пойду сейчас в магазин и что-нибудь куплю. Скажи, что, если хочешь конкретного. Я могу не угадать».
Динь прочла, но промолчала. И долго молчала, Павел даже успел замёрзнуть окончательно и медленно побрёл в ближайший супермаркет, надеясь, что пока он будет идти туда, она всё же напишет.
Не написала. Что ж, на «шанс есть» их диалог явно не тянул, его и диалогом-то назвать было сложно, как и абсолютно все их разговоры.
Павел, поколебавшись, в итоге добавил к обычному набору продуктов, который он покупал для Динь, вишнёвый компот в стеклянной банке. Он помнил, что раньше жена такие компоты обожала, но что желает её беременный организм сейчас…
И чуть не умер от счастья, когда через несколько часов в мессенджер прилетело:
«Завтра купи ещё парочку, пожалуйста».
Дина
За неделю до очередной поездки в клинику у меня начался жёсткий токсикоз. Мне казалось, что он как-то припозднился, всё же первый триместр перевалил за половину, но Игорь Евгеньевич и Ирина Сергеевна уверили, что всё в порядке. Правда, тут же попросили сдать лишний раз многострадальную мочу, что я и проделала в ближайшей платной лаборатории, решив не заморачиваться с поездкой в клинику из-за подобной мелочи.
Павла я не видела, только слышала по утрам и вечерам, когда он собирал Кнопу гулять. Он продолжал покупать мне продукты и воду, но теперь я иногда просила купить что-нибудь конкретное. Пришлось это сделать, потому что из-за токсикоза я совершенно не могла находиться в магазине дольше трёх секунд — меня тут же начинало мутить, и после того, как один раз вытошнило в ближайшую корзину для покупок, я решила отставить эксперименты и сама в магазин не ходить, пока этот кошмар не закончится. Но он заканчиваться пока не собирался. Ничего особенного, обычная утренняя тошнота, меня и рвало-то редко, но как же это утомляло! И настроение не поднималось выше плинтуса, и работалось крайне медленно и неэффективно.
А ещё меня начал раздражать запах туалетной воды Павла. Удивительно, мне всегда нравилось, как он пахнет, но беременность изменила предпочтения, и однажды вечером, не выдержав, я написала бывшему мужу в мессенджер, попросив больше ничем не душиться вообще.
«Токсикоз?» — ответил он сразу. Он вообще всегда отвечал тут же, будто караулил то, что я напишу.
«Да».
После этого запах исчез, зато появились свежевыжатые цитрусовые соки. Они отлично помогали справиться с тошнотой, но не с тошнотворными мыслями о том, откуда у Павла эти сакральные знания…
* * *
Утром следующего дня позвонила Ирина Сергеевна. В этом не было ничего особенного, она периодически звонила и интересовалась, как я себя чувствую, не говоря уже о просмотре абсолютно всех анализов и исследований. Я понятия не имела, относилась ли она с той же сердечностью и к другим пациенткам, но наши отношения давно ушли за рамки формальных, хотя она всегда называла меня на «вы». Ирине Сергеевне было за шестьдесят, проблемами женского бесплодия она занималась больше тридцати лет и столько всего повидала, что могла бы и книгу написать. Однако даже она признавала, что я — одна из самых сложных её пациенток.
— Дина, как вы? Как ваш токсикоз?
Я вкратце обрисовала ситуацию, не углубляясь в страдания — за многолетнее лечение я была привычна рассказывать о симптомах без лишней эмоциональности.
— Хорошо. Если будет хуже, сразу сообщайте, — подытожила Ирина Сергеевна и неожиданно призналась: — Дина, мне уже несколько раз звонил Павел, ваш бывший муж.
— Эм… — пробормотала я, ощущая дикую растерянность. Павел звонил Ирине Сергеевне? Боже, зачем? И как у него хватило на это… не знаю, чего, наверное, наглости. Он же должен понимать, что она в курсе, из-за чего мы развелись и, мягко говоря, не питает к нему тёплых чувств. Да её взглядом можно было убивать, когда я рассказывала о его уходе!
— Я не стану лезть в ваши отношения и давать советы, — жёстко отрезала Ирина Сергеевна. — Просто хотела ввести в курс дела, чтобы не получилось так, будто я что-то ему советовала за вашей спиной, Дина. Он интересовался пару-тройку недель назад, когда вы ездили сдавать анализы, что делать, если вас будет тошнить в машине. И вчера звонил, насчёт вашего токсикоза, спрашивал, что из продуктов может помочь.
— Я-я-ясно, — протянула я, хотя на самом деле ничего ясного здесь не было. Получается, у Павла не имелось никаких сакральных знаний — он воспользовался знаниями Ирины Сергеевны. Зачем? Не ухаживал за своей беременной зазнобой? Или успел забыть, что нужно делать с беременными женщинами?
— Дина… — Ирина Сергеевна поколебалась, но всё же сказала: — Если он будет трепать вам нервы, звоните мне немедленно, я промою ему мозги. Договорились?
«Промою ему мозги» в устах моего верного врача звучало как «убью нахрен», и я даже улыбнулась.
— Да, договорились.
Мы с Ириной Сергеевной распрощались, и я, положив трубку, задумалась.
Больше всего меня поразил не тот факт, что Павел, по-видимому,
