Сводная не для меня - Тина Дорофеева
– А спорт как? Сможешь вернуться? – продолжаю добивать её наводящими вопросами.
– Пока не разговаривала. Думаю, ещё рано что-то точно говорить.
– Ну да, наверное. Не подумала что-то, – уже собираюсь отступить и вернуться в свой угол.
– А к чему вопрос? – но снова эта искренняя улыбка путает все мои замыслы.
– Я просто видела то видео, где ты танцуешь. И хотела спросить, может у тебя есть желание позаниматься в группе поддержки? Ну, чисто так, пока что, не напрягаясь, чтобы вреда не было.
Выдыхаю. Ну вот, я это сказала и потолок не упал мне на голову.
И судя по округлившимся глазам Снежаны она находится сейчас на грани обморока.
– Я? В группе поддержки? – ошарашенно переспрашивает и садится на край кровати.
Её взгляд становится отрешенным. Закусываю губу, уверенная в том, что вообще зря завела это разговор и подняла больную тему.
Как ни крути, а любая травма для спортсмена – как удар по живому. Это мне было бы только на руку, но по тому, что я в свое время увидела на экране, Снежана жила танцами.
Значит, несложно догадаться, что для неё весь этот разговор может быть болезненным.
– Прости, я зря все это…
– Да нет, – Снежана резко поднимает голову, и я облегченно выдыхаю, когда не вижу на её лице осуждения или злости, – я просто не думала об этом, пока ты не спросила.
– Ну а есть шанс?
– А кто-то решил уйти из группы поддержки?
Этот вопрос заставляет и меня плюхнуться на кровать и сцепить руки на коленках. Об этом ещё никто не знает, и не уверена, что та же мама меня поддержит.
Точнее, я уверена, что она меня не поддержит абсолютно.
Но я так устала занимать чужое место…
– Я.
Снежана удивленно распахивает глаза. Смотрит на меня как впервые видит.
Я пытаюсь выдавить улыбку и пожимаю плечами.
– Почему? – она прищуривается, и я на лице я могу прочесть недоверие.
Морщусь.
– Скажем так, я поняла, что это не мое. И я увидела человека, который живет этим. И группа поддержки только выиграет, если ты займешь мое место, уверена в этом.
Снежана опускает глаза, и я снова мысленно даю себе пинка за то, что слишком тороплюсь.
– Ты можешь хотя бы спросить у врача?
– Думаю, что за вопрос мне ничего плохого не будет, – хмыкает и снова эта её улыбка.
– Отлично. Тогда, буду ждать твоего ответа, а пока пойду сама отрабатывать элементы, – бросаю взгляд на часы и с разочарованием понимаю, что времени до тренировки совсем не остается.
– Ага, удачи там, – выскакиваю из комнаты и могу выдохнуть.
Этот разговор оказался намного тяжелее морально, чем я могла ожидать. Но я ни разу не жалею, что решила поговорить об этом сначала со Снежаной.
Уверена, что она окажется лучшей заменой мне и тренер не будет злиться из-за моего ухода.
В голове снова вспыхивают слова врача, от которого я вернулась не так давно. Назначенные им препараты дают результат, но не такой, как хотелось бы доктору.
«– Вероника, мне жаль тебе об этом говорить, но со спортом придется на неопределенный срок завязать. У тебя организм не справится с нагрузками пока не восстановится и твое состояние будет только усугубляться. Я не говорю, что тебе нужно рвать все прям в эту минуту. Но желательно в ближайшие пару недель свернуть все тренировки.»
И эти его слова вызвали во меня только радость.
Я давно уже мечтаю уйти из группы поддержки, потому что даже тут в свое время у меня не спросили, хотела ли я этим заниматься. Мама просто в один день приехала в школу и записала меня.
И ей было плевать на мое желание. А сейчас у меня появляется реальный шанс все это порвать и выкинуть в корзину с отходами. И я буду дурой, если упущу этот шанс.
А мама перебесится и успокоится.
Встряхиваю головой стараясь выгнать из мыслей все эти неприятные воспоминания. Они не приведут к хорошему, а наоборот, загонят меня в угол и дестабилизируют. А мне сейчас никак нельзя раскисать.
Меня дергают и затягивают за угол, закрывая рот ладонью, не позволив мне даже звука издать.
Глаза панически расширяются, и я дергаю локтем, чтобы освободиться из тисков крепкой руки.
Слышу, как сзади шумно выдыхают, и меня окатывает мимолетная радость, что я попала в цель. Но хватка ни капли не слабеет и это заставляет меня снова начать извиваться.
– Да успокойся ты, змея, – знакомый голос Антона приводит меня в бешенство.
Умудряюсь со всей силы наступить ему на ногу, и он болезненно воет.
Ладонь с лица исчезает, давая воздуху ворваться в легкие.
– Отпусти меня, увалень, – меня разворачивают и вжимают в стену.
В полумраке вижу, как голубые глаза вспыхивают ледяным огнем, и сглатываю вязкую слюну.
– Отпущу, после того, как мы поговорим, принцесска, – светлая челка падает на лицо, прикрывая один глаз Антона, делая его похожим на какого-то разбойника.
А у меня внутри все немеет. И язык в том числе, иначе, какого черта я сейчас молча стою и жду, что он мне скажет?
– хорошая девочка, так бы всегда, – язвит этот увалень.
И я отмираю. Вгоняю ногти в его запястье с удовлетворением слыша, как он шипит от боли.
Но он не отпускает.
– Мы поговорим, хоть исцарапайся, кошка когтистая.
14.1
– С чего бы мне хотеть этого? – высокомерно задираю подбородок.
Мысленно в этот самый момент пытаюсь придушить Антошу, но он только усмехается.
– Не нужно сейчас смотреть на меня так, словно ты готова убить.
– Есть у меня такое желание, – складываю руки на груди и пытаюсь отстраниться от Рязнова, но он не дает никакого шанса оказаться от него подальше.
Потому что угол, в который он меня затащил слишком тесный для нас двоих. И это бесит.
Заставляет меня сейчас дышать через раз, чтобы случайно не соприкоснуться с ним никакой частью тела.
– Да и вообще. Сейчас как закричу на всю школу, и сбежится сюда вся администрация. И кто-то останется без таких драгоценных баллов.
Антон стискивает зубы и прищуривается, пока внутри меня происходит взрыв.
– Ну давай. Дерзай, – тоже складывает
