Любовь, юмор, море, принц, конь (СИ) - Титова Светлана

Я оставила его фразу без внимания. В боковом отделение чемодана нашарила пачку размокших крекеров. Пристроила на ствол просушиться на солнышке, гадая, каким стал вкус с добавлением морской соли. Павел разлегся в теньке, задумчиво глядел на океан и прикладывался к бутылке время от времени. Другую, со змеей, пристроил рядом. Закончив с делами, села поодаль. Вытряхнула из найденных в багаже туфель-лодочек набившийся песок.

— Какой у нас план?

— Какой план? Ты о чем? — не понял Рудин.

Я поднялась и переползла перед его светлые очи, села на коленки и, жестикулируя для наглядности, стала объяснять.

— Ну, ты же из этих… — напрягла свой дохленький бицепс, — супермужчин, что всегда знают, как выбраться из любой ситуации… у которых есть на все ответы…

— Не-е-е, я не такой, я не такой, — замотал головой Рудин, напевая, — они все такие, а я не такой…

Мурлыча простенькую мелодию, он уставился вдаль и забыл обо мне.

— Павел я тут, — пощелкала у него перед носом пальцами, пытаясь вернуть внимание. — Нам нужна вода и огонь, чтобы согреться. И хорошо бы поискать бананов и кокосов. Еда, Павел, нужна вода и еда.

— Пей, — он сунул мне бутылку теплого коньяка, где осталась половина от предыдущего объема.

Я выдохнула, взяла бутылку и отхлебнула, понимая, что на жаре, без закуски меня через минуту развезет, и поход за водой и бананами накроется до завтра. Но и пить хотелось тоже. Хотя бы горло промочить. Я сделала глоток и не торопясь глотать, погоняла во рту, смачивая слизистую. Та ответила болью. Сплюнув в песок, решительно поднялась.

— Я искать воду, — сообщила боссу. — Ты со мной? Решай, или я уйду без тебя.

— Без тебя, без тебя… все нормально сразу стало без тебя… все отлично сразу стало без тебя… — гнусаво пропел Павел мне в ответ, не двигаясь с места.

Вот значит как! Ожидаемо после полбутылки коньяка!

Я вернулась к стволу с одеждой, оглядываясь и решая, во что набрать воды, если встречу приличный водоем. Ничего подходящего не находилось, кроме… чемодана. Выливать алкоголь не решилась, мало ли придется раны дезинфицировать. Ждать, пока он естественным путем перекочует в Павла, времени нет. Жажда мучает все сильнее. А в чемодане хоть немного, но принесу.

Вылила морскую воду, выкинула испорченную косметику, прихватила за ручку и решительно пошагала к зарослям пальм, приветливо машущим лохматыми листьями. На босса даже не глянула. Как говорится, хочешь сделать хорошо — сделай сам.

— Нюра, стой! — крикнул Павел, и я притормозила, не веря, что у мужчины проснулась совесть.

Он нетрезвой походкой приблизился ко мне, остановился в двух шагах, пошатнулся, ухватившись за пальму и спросил:

— Ты свистеть умеешь?

— Умею, — кивнула, не понимая, зачем ему это надо.

— Громко?

— Нормально… — пожала плечами, все еще недоумевая.

— Если какую опасность встретишь, свистни мне, чтобы я спрятаться успел, — глядя в глаза мутным от выпитого, попросил Павел. — Ага?

Я шумно выдохнула, проглотив перечень всех неприличных мест, где Павел может спрятаться, и его примут за своего. Молча отвернулась и пошла дальше, размышляя, как измельчили нынче мужики. Пробиралась в девственных зарослях, стараясь не шуметь, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху.

Глава 17

— Ань, ну не обижайся, — Павел шел сзади и ныл уже минут десять, после того, как напугал меня, очень натурально рыкнув тигром. — Я же не думал, что ты поверишь в живущих на тропических островах тигров. Ну, на кого им тут охотиться?

— Отстань, — отмахнулась от Павла и прислушалась. — Ты слышишь? Это вода шумит? Или у меня глюки от обезвоживания?

Мне могло показаться, но где-то шумела водопад.

— Может быть, но я ничего не слышу. Но в любом случае проверить стоит, — ответил Павел и махнул бутылкой со змеей в ту сторону, откуда мне слышался шум.

Не слышит, но направление определяет верно. Подозрительно!

Теперь первым шел Павел, прокладывая путь. Я разглядывала его со спины, едва успевая уклоняться от хлеставших по лицу веток. Рубашка на глазах покрывалась прорехами, брюки он подвернул до колен. На ногах родная, чудом уцелевшая туфля и голубой кроссовок, принадлежащий когда-то мне. Он отрезал носок, выпростал пальцы и прихрамывал в узкой для него обуви.

— Вот уже кроссовок присвоил, скоро все мое белье к нему перекочует, — негромко бормотала про себя, аккуратно выбирая дорогу. — То еще будет зрелище! Хотя салатовые стринги…

Бросила взгляд на крепкие ягодицы босса, прикидывая, как будут смотреться на них крошечные трусики или «срамота, две нитки, очки нечем протереть», как характеризовала мое белье бабуля.

— Ты уверена, что хочешь продолжить эту мысль? — не оборачиваясь, угрожающе произнес Павел.

— Извиняться не буду, — буркнула ему.

— Я и не ожидал, — поделился Павел, — с такой-то семейкой… Вы даже собаку плохому научили, что про тебя-то говорить!

— О! Провались ты, зануда, — от души пожелала Павлу, неожиданно под ногами затрещало, и я ухнула вниз.

Крик застрял в горле в прямо смысле. Рот и глаза засыпало землей. Я скользила среди переплетения корней и комьев грязи, пытаясь, ухватиться пальцами, обдирая руки и ноги. Шлепок о воду, фонтаны брызг и резкая боль в голени оповестили, что я приземлилась. Резко откатилась в сторону, услышав шорох скатывающегося тела и вопль доносящийся сверху. Рядом рухнул Павел, и крик перешел в протяжный стон.

— Ань, ты как? — простонал умирающим голосом босс.

— Нормально, — выплюнула со словами комки чернозема, поднимаясь на ноги и отыскивая взглядом слетевшие лодочки.

Вот врачи утверждают, если при аварии с потерпевшего слетают ботинки — он уже не жилец. Не хочется проводить параллели, но… грустно все это.

Рядом копошился Павел, охая и постанывая, как престарелая бабуля. Совсем не мужественно. Никаких стиснутых зубов, побелевших губ, капель пота на висках и молча терпеть боль. Я отвернулась, закатила глаза, натягивая туфли.

— А я, кажется, ногу сломал, — плаксиво возвестил Павел. — Мне наступать никак нельзя. Вдруг смещение. Ты же меня тут не бросишь?

Метрах в двух над головой светлела дыра, из которой мы вывалились. Она-то худо-бедно освещала место, куда мы попали. Бегло оглядев правильной формы пещеру, явно искусственного происхождения, присела возле стонущего мужчины. Он баюкал лодыжку, обутую в кроссовок. Двумя пальцами осторожно сжала припухшее место, проверяя степень повреждения. Павел зашипел и зло глянул на меня.

— Почему врачи всегда нажимают на то место, которое болит? Это садизм такой?

— Шину наложить не из чего. Я перевяжу туго своей блузкой, постарайся не наступать. Подняться наверх не сможем. Слишком высоко даже для здоровых. Но я заметила дверь в стене. Кажется, приоткрыта. Я проверю, что там, и вернусь.

Дернулась встать, когда почувствовала на руке хватку чужих пальцев.

— Не, не пойдет, — замотал головой босс, — вместе пойдем. Я тут один не останусь. У меня и огонь есть. В твоем чемодане нашел зажигалку. Отсырела, правда.

Приплыли… Он трусит остаться один или притворяется?

Рудин помахал зажигалкой перед моим носом. Я раздраженно цокнула языком и отвернулась.

— Решила, что боюсь? — понял мою реакцию. — И зря, недалекая моя. У тебя, конечно, здоровые ноги, но у меня здоровая голова… от рождения. Технический ВУЗ и год армии в составе миротворческих сил. И никакой, прости-господи, филологии в третьем поколении.

Хлопнув глазами, потеряла устойчивость и шлепнулась на пятую точку от удивления. Не верила своим ушам. Он на необитаемом острове, где-то под землей, со сломанной ногой хамил единственной, кто может ему помочь. Он же не самоубийца?! Неужели я такая рохля, и у меня на лбу написано, что не брошу эту дрянь шатенистую после всего сказанного? А ведь точно, не брошу… если уйду, то вернусь, когда совесть замучает. Конечно, это не мешает хамить в ответ. Но толку-то… от него все отскакивает, не задев.