Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова (СИ) - Володина Таня

— Да, Мистер Президент.

Она расслабилась, позволяя нежным аккуратным пальцам исследовать её анус и половые губы. Она ощутила собственную влагу и прикрыла глаза, растворяясь в новых ощущениях, впитывая их и стараясь запомнить. Мистер Президент закончит расследование и уедет, а воспоминания об этом жарком летнем понедельнике останутся самым ярким событием в её жизни.

Она приподняла попу, изнемогая от желания ощутить шлепки. И он её понял. Начал попеременно шлёпать то по одной, то по другой ягодице — в невыносимо приятном темпе и с невероятно приятной силой. Не больно, но чувствительно, и очень ритмично. От толчков она каждый раз сдвигалась вперёд, а потом возвращалась назад — эти качания были похожи на... фрикции. От этого туманилось сознание. Кожа горела. Его ладонь поднималась и опускалась на прежние места, жар всё нарастал. И когда она была уже готова. к чему-то, что наплывало на неё, как цунами на затерянный в океане беззащитный островок.

Он остановился и принялся гладить пострадавшие участки. Теперь его пальцы казались шершавыми и раздражающими, но по-прежнему желанными. Только бы он не прервал контакт! Только бы не остановил сессию! Юля корчилась на его коленях, то вскидывая попу, то из всех сил прижимаясь лобком к грубой ткани джинсов, мечтая о продолжении, теряясь в лабиринтах собственных чувств.

— Ты не хочешь меня о чём-то попросить? — спросил он.

Она оглянулась через плечо. Без очков она не могла рассмотреть его глаз, но его голос, ласкающие руки, улыбка — всё её успокаивало, подбадривало и вызывало доверие.

— Да, хочу, — сказала Юля. — Побейте меня ремнём, пожалуйста. А потом позвольте мне кончить. Я знаю, у меня получится! Теперь я всё чувствую и всё понимаю. Спасибо, Мистер Президент.

Она почувствовала, как слёзы побежали по щекам, но не стыдилась их. Её переполняла эйфория.

31. Четвёртая отмазка

Он протянул руку и вытер ей слёзы.

— Встань, тебе будет удобнее.

Покачиваясь, она встала, уже ничуть не стесняясь наготы. Мистер Президент подвёл её к столу, отставил стулья в сторону.

— Облокотись на стол. Наклонись. Ниже. Раздвинь ноги.

Она положила руки на кружевную скатерть, истончившуюся от времени и пожелтевшую на сгибах. Послушно (с радостью!) приняла позу, о которой просил доминант, — почти касаясь грудью столешницы и выставив ягодицы. Стакан с ландышами оказался у неё перед носом. Она глубоко вдохнула яркий душистый аромат и повернула голову в сторону Мистера Президента. Он расстегнул пуговицу на джинсах и рывком выдернул из шлёвок ремень. Сложил его в два раза и зажал в руке.

Юля обратила внимание, что джинсы чуть сползли на бёдрах, обнажив полоску крепкого живота. Она без смущения разглядывала эту полоску. В эту минуту она была не самой собой, а кем-то другим — более смелым и спокойным человеком. Кем-то, кто осознаёт и принимает своё тело со всеми его желаниями и кто способен уловить желания другого человека. Мистер Президент был возбуждён — Юля видела бугор на ширинке. Вчера она и взгляда не бросила на его тело, отворачивалась и зажмуривалась, но сегодня ей не страшно было смотреть на возбуждённого мужчину. Она доверяла ему.

— Ты будешь считать каждый удар, — сказал он хрипло. — Я должен слышать твой голос — ради твоей безопасности.

— Да, Мистер Президент.

Он осторожно провёл ремнём по коже. Юля покрылась пупырышками с головы до ног и перестала дышать в ожидании первого удара. Между ног стало так влажно, как никогда в жизни, — даже в нескромных утренних снах. Почему он медлит? Разве он не видит, как она жаждет этой боли? Разве не чувствует её голодного нетерпения?

Прошла томительная секунда. Две. Три.

Мистер Доминант размахнулся и с силой отбросил ремень в сторону.

— Бл@дь, я не буду этого делать! Мне не нравится причинять тебе боль. Это не то, что я хотел бы с тобой сделать, — даже близко не то!

— Но я хочу именно этого! — Юля распрямилась и вытянулась перед ним, стараясь заглянуть в глаза. — Мне не больно, мне прекрасно! Посмотрите на меня — я наслаждаюсь.

— Ага, я видел. Ты почти сказала «жёлтый».

— Но не сказала же! Поверьте, я не собираюсь говорить стоп-слово!

— Я, — сказал Мистер Президент, — я говорю стоп-слово. «Красный». «Красный», Юля!

— Как «красный»? — растерялась она.

— Как твоя задница, — сказал он, подбирая ремень и пытаясь всунуть его в шлёвки.

В первую всунул, а вторую, на боковом шве, одолеть не смог. Тыкал слепо не в то место и промахивался.

— Давайте я вам помогу, — Юля потянулась к ремню.

Он отдал ей свободный конец и отвернул голову, чтобы даже не смотреть на неё. Его грудь быстро поднималась и опускалась, скулы напряглись и покраснели. Юля встала сбоку. Её глаза находились на уровне его плеча — там, где заканчивался рукав футболки и начиналась голая кожа. Пока она аккуратно продевала ремень, медленно шагая по кругу, её глаза скользили по его телу. Неужели он и правда сейчас прикажет ей одеться, и всё на этом кончится? Неужели ему противно её шлёпать? Но как же тогда его возбуждение? Разве член встаёт, когда мужчина недоволен? Если Мистер Президент делал что-то неприятное для себя, то почему его ширинка так красноречиво топорщится?

Юля ощутила прилив адреналина. Дыхание сделалось рваным, сердце быстро заколотилось. Она остановилась напротив него — лицом к лицу — и подняла голову:

— Посмотрите на меня.

Он словно с усилием оторвал взгляд от окна и посмотрел ей в глаза.

— Вам не нравится причинять мне боль, да?

— Да. То есть нет, не нравится. Я же сказал, я не садист.

Она глубоко вздохнула, как перед прыжком в прорубь, и положила руку на его ширинку — прямо туда, где ткань обрисовывала его член. Он показался ей огромным, просто гигантским. Он был даже длиннее её ладони! Едва не клацнув зубами от собственной дерзости и от того, как далеко она зашла, Юля спросила:

— А это? Это как называется?!

32. Боль или симпатия

— Это называется эрекция. Но она случилась не потому, что я тебя бил и унижал.

Он сделал такое движение, словно собирался взять её за запястье и отвести руку, но остановился. Видимо, вспомнил, что она не выносит прикосновений вне сессии. Юля отчётливо осознала, что для него игра завершилась. Он больше не Мистер Президент, он снял маску доминанта, которую нацепил исключительно для её удовольствия, и вернулся в тело и сознание Серова Егора Константиновича, генерального директора и владельца компании «Норд».

Она убрала руку от его ширинки, пылая от смущения. Хватать директора за член — это за гранью. Как она додумалась до такой глупости?

Егор Константинович поднял с пола её спортивные штаны и футболку Цуканова, протянул ей:

— Одевайся, — и буркнул в сторону: — наглое мелкое недоразумение...

Но она расслышала. Прикрылась одеждой:

— Простите меня.

— Ты тоже меня прости. Мне не стоило соглашаться на эту авантюру. Я переоценил степень своего безрассудства: оказалось, что у меня есть границы, которые я не могу перешагнуть. Мне жаль, что я разочаровал тебя.

— Нет, что вы! Это я виновата! Пристала к вам, как пиявка, — сказала Юля, пытаясь просунуть руки в футболку таким образом, чтобы не сверкнуть голыми участками тела.

Сейчас ей не хотелось, чтобы Егор Константинович видел её лобок или грудь. Впрочем, он застёгивал ремень и не смотрел на неё.

— Я позвоню Ване, а ты пока собери свои вещи. Отвезём тебя домой, — он застегнулся и забавным жестом поправил в штанине член.

— А-а. — спросила Юля, переступая босыми ногами по тёплым половицам, — когда это у вас пройдёт?

Он понял, о чём она.

Минут через пять, если не акцентировать на этом внимания.

— То есть вы не будете?.. — она не смогла произнести слово «дрочить», хотя с Андрюшей не стеснялась разговаривать на подобные темы. От него она знала, как парни снимают возбуждение. — Вы не будете решать этот вопрос?