Джейн Кренц - Золотой шанс
Андерсон была предана своему делу, и у нее все хорошо получалось, но временами она научилась эмоционально отстраняться от работы, что позволило ей выжить. Фила же знала, что сама она после судебного процесса над Спеллингами никогда не сможет добиться такой эмоциональной отрешенности. С работой в социальной сфере было покончено.
— Я должна уехать, Тельма. Мне необходима смена обстановки.
Та грустно смотрела на нее.
— Да, наверное, — наконец промолвила женщина. — Ты столько перенесла. Тебе потребуется время, чтобы прийти в себя. Ты уже лучше себя чувствуешь?
— Немного. — Фила снова улыбнулась, осознав, что это действительно так. Она чувствовала себя более сосредоточенно, с тех пор как приняла решение поехать в Порт-Клакстон.
— Лето на побережье тебе поможет. Ты всегда любила океан. А с финансовой точки зрения справишься?
— Да, благодаря страховке Крисси. Это не так уж много, но вместе с моими сбережениями поможет продержаться некоторое время.
— Как тебе удалось получить место на побережье в это время года? — поинтересовалась Тельма. — Летние домики в Порт-Клакстоне обычно зарезервированы за несколько месяцев вперед. Я-то знаю, поскольку сама несколько раз пыталась туда поехать.
— Кое-кому пришлось нажать на пару пружин.
Тельма улыбнулась.
— Это мужчина?
— Угу.
— Ну и замечательно. Как раз то, что тебе нужно, чтобы отвлечься от судебного процесса и смерти твоей подруги. Тебе уже пора все это забыть, Фила.
Филадельфия пожала плечами. Ей не хотелось объяснять Тельме, что она еще слишком часто вспоминает о смерти Крисси и совсем не готова забыть об этом.
— Ты будешь мне писать?
— Ты же знаешь, что буду. Мы тебя здесь еще не скоро забудем, Филадельфия Фокс. Если бы не ты, нам бы никогда не удалось поймать Элайю Спол-динга. Ты героиня нашей конторы.
— Вы бы все равно рано или поздно его поймали.
— Скорее, поздно. — Голос Андерсон звучал скептически. — После того как еще большее число детей было бы избито и психологически напугано до смерти. Для многих из них могло бы быть уже слишком поздно. — Она покачала головой. — Такие случаи приводят меня в отчаяние. Все в нашем офисе знали, что происходит, но никто не мог ничего доказать. Каждый раз, когда мы посылали шерифа на ферму Сполдингов, там все оказывалось в идеальном порядке. Дети были слишком напуганы, чтобы говорить, а от жены Сполдинга вообще никакой пользы.
— Рут боялась его так же, как и дети. Но одновременно она отчаянно пыталась удержать его. Она по-своему любит Элайю.
— Какая-то нездоровая любовь, если тебя интересует мое мнение.
— Мы в нашей работе часто встречались с проявлением такой любви, не правда ли, Тельма? Нездоровой любви.
— Ну, Сполдинг теперь в тюрьме и будет там находиться еще полтора года. Благодаря тебе. Хотя, конечно, жаль, что все сложилось именно так, как сложилось. Тебя могли серьезно покалечить или даже убить. Меня бросает в дрожь всякий раз, когда я об этом вспоминаю.
— Меня тоже, — призналась Фила. А порой ее больше, чем бросало в дрожь. Иногда ей это снилось. И она пробуждалась в холодном поту.
— Я слышала, ты столкнулась с миссис Сполдинг вчера в кафе. Это правда?
— Правда. Она очень страдает, Тельма.
— Мне кажется, Фила, она может быть опасной. Береги себя, хорошо?
— Поэтому, может быть, и к лучшему, что я уезжаю из города. — Но интуиция подсказывала Филе, что настоящая угроза исходит не от Рут Сполдинг.
— Согласна. Поезжай на побережье, гюдруга, и пусть в твои глаза вернется прежний блеск.
— Я не знала, что мне еще нужно вернуть прежний блеск, — улыбнулась Фокс.
— Знаешь, что нужно. Собственно говоря, я уже вижу несколько вернувшихся искорок. Ты выглядишь гораздо лучше, чем несколько недель назад.
— Спасибо. Наверное. — Фила сделала глубокий вдох. — Тельма, мне немного страшно.
— Всегда страшно бросить карьеру, — мягко сказала подруга.
— По-моему, я не просто оставляю карьеру. Мне кажется, меняется вся моя жизнь, но не знаю, в каком направлении она пойдет.
— Ты сильная, девочка. Никогда не забывай этого. Хочешь один совет?
— Конечно. Ты одна из немногих, к чьим советам я прислушиваюсь, и тебе это известно.
— Тщательно выбирай свою следующую работу. Ты была хорошей сотрудницей, одной из лучших, но слишком безудержной. Настоящий партизан, который ведет войну против системы. Ты все время хотела, чтобы игра шла по твоим правилам. Через некоторое время от этого очень устаешь.
Филадельфия поморщила нос.
— Я не отдавала себе отчета в том, что ты это замечаешь.
Тельма пожала плечами.
— Я пыталась этого не замечать, потому что мне нужны были результаты, которых, я знала, ты можешь добиться. Но так работать очень тяжело. Тяжело для тебя. Ты, наверное, не создана для работы в любой бюрократической системе, не говоря уже о такой работе, как наша, где результатом неудач являются погубленные детские жизни. Ты — прирожденный борец. Спасатель. Это твоя натура, Фила. В этом не только твоя сила, но также и основная слабость. Прими это во внимание, когда снова начнешь искать работу.
Позже вечером Фокс упаковала вещи и стояла, оглядывая маленький домик, который снимала последние два» года. С того дня, как умерла ее бабушка, он наиболее соответствовал понятию дома. Ей было больно смотреть на свое недавно уютное жилище, сейчас столь пустое и безжизненное.
«Будет другой дом», — успокоила она себя. Она научилась этому в приютах. И однажды у нее будет действительно свой дом. Настоящий дом. Навсегда.
Фила брала с собой совсем немного, только личные вещи и книги, с которыми не могла расстаться. Большую часть мебели и кухонную утварь отдала на хранение. Утром будет отключен телефон.
Она подумала, что еще не знает, где будет жить через месяц или два. И чувствовала себя так, будто начинает жизнь с нуля, но понимала: это необходимо. В тот день, когда Филадельфия давала свидетельские показания на суде над Спеллингом, она поставила крест на своей карьере. Женщина не могла больше быть профессионалом в своей области и прекрасно это знала. Со всем, чему она училась и ради чего работала, покончено.
Глаза снова обожгли эти глупые слезы. Она вытерла их тыльной стороной ладони, и в ту же секунду зазвонил телефон. С благодарностью за это вмешательство Фила сразу же схватила трубку.
— Алло?
— Привет. — По телефону голос Ника Лайтфута звучал так же ровно и спокойно, как и в жизни. — Я позвонил узнать, как идут сборы.
— Все закончено. Завтра выезжаю. — Фила опустилась на чемодан, прижимая трубку к уху. По какой-то странной причине ей больше не хотелось плакать. — Не волнуйся, я буду в Порт-Клакстоне четвертого июля.
