Розмари Роджерс - Лабиринты любви
– Грех?! Какого… послушайте, вы…
– Недостаток американского образования заключается еще и в том, что в ваших школах не учат связно выражать мысли. Если вы хотите что-то сказать, попытайтесь по крайней мере закончить фразу. Но так или иначе, мы еще успеем на ленч. Идемте.
Да он, кажется, и мысли не допускает, что она может ослушаться! Думает, стоит ему приказать, и она тут же покорно склонится перед повелителем! Ну так вот, долго ждать придется!
– Нет! – громко произнесла Сара, надеясь, что голос звучит достаточно твердо. Неужели до него не доходит…
Но, словно не слыша, он стиснул ее запястье жесткими пальцами и без всяких видимых усилий повлек к двери. Рука девушки мгновенно онемела, но ноги точно по собственной воле продолжали нести ее все дальше и дальше. Сара едва сдерживала гневные вопли. Почему ему так нравится терзать ее, этому зловещему демону ее снов? И почему она не может собраться с силами, чтобы решительнее противостоять его надменности и наглому спокойствию? Почему не даст заслуженного отпора?
– Очевидно, вы из тех женщин, которые подсознательно хотят, чтобы мужчины принимали за них решения? Кроме того, вы наверняка не успели позавтракать сегодня и вряд ли долго продержитесь, если пропустите еще и ленч!
Черные глаза с уничтожающим презрением шарили по ее телу, словно перед ним было неразумное дитя, нуждающееся в непрестанных выговорах и замечаниях.
– Какое вам дело, пропущу я ленч или нет? – задыхаясь, выпалила Сара. Если бы он не тащил ее за собой так быстро, она высказала бы все, что думает об этом… этом ублюдке!
Однако герцог, невзирая на слабое сопротивление, бесцеремонно тянул девушку, замедляя шаг лишь для того, чтобы помочь ей перебраться через бесчисленные змеившиеся по полу кабели, с такой легкостью, словно перебрасывал партнеру футбольный мяч!
– Ну вот и пришли! – деловито заявил он, останавливаясь перед дверью с табличкой «Пол Друри».
Еще один обед в обществе Пола и его женушки? Нет, этого она не вынесет! Не в силах выдавить ни слова, Сара энергично помотала головой и попятилась.
На этот раз Рикардо обнял ее за талию и втолкнул в комнату.
– Вы очень странно ведете себя, Дилайт, – нахмурился он. – Выпили лишнего или наглотались тех таблеток, которые, по всей видимости, здесь в большом ходу?
Она сочла ниже своего достоинства ответить на издевательски-глумливый вопрос, и, едва Рикардо разжал руки, гордо отвернулась и плюхнулась на стул.
– Пол любезно позволяет мне изредка пользоваться его кабинетом. К сожалению, сегодня он уехал по делам. Но я взял на себя труд заказать ленч и уверен, что он покажется вам вкуснее, чем еда в кафетерии.
Перед ней словно по волшебству появился бокал холодного белого вина; запотевшую хрустальную поверхность покрывали крошечные капельки влаги. Рука, которая поставила на стол бокал, была сильной и загорелой; запястье густо поросло черными завитками. На среднем пальце – причудливый золотой перстень-печатка с узором из мелких бриллиантов.
Сара поспешно отвела глаза и судорожно вздохнула.
– Вы быстро избавились бы от одышки, синьорина Дилайт, если бы проводили больше времени на воздухе, занимались спортом и раньше ложились спать, – спокойно заметил герцог, однако его слова подействовали на Сару, как красная тряпка на быка: она вскинула подбородок и ринулась вперед очертя голову.
– Неужели? Какое, спрашивается, право вы имеете давать мне советы? И тащить меня сюда, несмотря на…
– Скажите откровенно, после вчерашнего вы уже знали, что это не последняя наша встреча? Бросьте, Дилайт, не разыгрывайте святую невинность. Каждый из нас сделал свой ход, и теперь ваша очередь немного уступить, верно?
Он запутался пальцами в непокорных кудряшках девушки, не давая ей отвернуться.
Под его горящим взглядом глаза Сары широко раскрылись. Пламенеющие угли… в точности как во сне. Но никогда, никогда в жизни ей не понять, почему она не сделала ни малейшей попытки вырваться, встать и уйти. Тело охватывала странная истома, уже испытанная сегодня утром. Ну почему она не может отвести взор от этого резко очерченного лица, в котором сквозило нечто жестокое и беспощадное, лица, повергавшего ее в беспомощное оцепенение? Неужели он действительно способен на жестокость? Зачем преследует ее с неотвязной настойчивостью голодного леопарда? Что ему надо от нее?!
И тут впервые безумный ужас охватил Сару, мороз пошел по коже, а его пальцы чуть сжались, не причиняя, правда, боли, но мешая двинуть головой.
– Дилайт…
Она заметила, что Рикардо смотрит на ее губы, и вновь вздрогнула от этого хрипловато-чувственного голоса.
– Вам дали это имя, потому что ваши губы так много обещают? К чему тратить время на дурацкие игры?
Нагнувшись, он запечатлел на ее устах легкий поцелуй, и Сара отчетливо ощутила силу едва сдерживаемой, но готовой в любую минуту вырваться на волю страсти. Перепуганная девушка с силой, рожденной отчаянием, уперлась ему в грудь кулаками.
– Прекратите! Немедленно оставьте меня! Я понятия не имею ни о каких играх! И… и предпочитаю, чтобы с моими желаниями считались!
Но вместе с гневом пришло запоздалое осознание того, что сейчас она – Дилайт, а уж в подобных обстоятельствах сестричка наверняка бы высказалась куда определеннее.
– Я была бы вам крайне благодарна, – запальчиво добавила Сара, – если бы вы отвалили и провалились ко всем чертям!
Рикардо немедленно отпустил ее, но Сара отметила, что он попросту отступил и привалился спиной к двери, загораживая выход. Как ни странно, его, казалось, вовсе не смутил ее взрыв, скорее позабавил.
Сара отпрянула, словно опасаясь, что герцог снова схватит ее, но он скрестил руки на груди, рассеянно наблюдая за своей жертвой.
– Отчего вы так боитесь быть честной со мной? – прошептал он, угрожающе раздувая ноздри, и уже мягче добавил: – По-моему, вы испытываете то же, что и я, но сражаетесь с собственными инстинктами, как все свободомыслящие американки. Я ожидал от вас большей искренности и мужества, синьорина Адамс. Воображал, что вы весьма похожи на свою мать, которую при всех ее недостатках все-таки можно назвать настоящей женщиной!
Если он намеревался уязвить ее, то добился своего – спокойная, рассудительная Сара взорвалась, точно петарда. Вскочив со стула, она подбоченилась, презрительно скривив губы, и мельком увидела себя в зеркале – худая, почти тощая, но прекрасно смотрится в линялых, обтягивающих джинсах и красной шелковой блузке с короткими рукавами, распахнутой на груди. Бледная как смерть, если не считать наложенных на скулы румян, еще сильнее подчеркивавших впадинки на щеках. Обведенные тушью глаза кажутся неестественно огромными, волосы сколоты на затылке… Да она скорее похожа на юношу-подростка, чем на… он, кажется, упоминал о настоящей женщине?
