Ева Геллер - Потрясающий мужчина

Я у него провела час. Мы просто сидели рядышком на кровати. Через стенку были слышны шорохи в комнате Норы. Значит, и она слышала любые звуки у нас.

Я шепотом спросила Бенедикта:

— Может, мне лучше называть твою сестру Меди Мерседес?

Он прошептал в ответ:

— Мне безразлично. Не та проблема, чтобы ее обсуждать, киска, все само образуется.

Потом мы думали, куда поставить нашу широкую кровать, и решили, что ей место в комнате Меди — то есть будущей моей.

— Тогда твоя мать нас не услышит, — прошептала я.

— Тогда моя мать нас не услышит, — громко произнес Бенедикт и засмеялся.

Все, что мы обсуждали потом, Нора имела право слышать. Бенедикт сказал, что я могу смело и безжалостно вычистить его шкаф.

— До встречи за завтраком, — громко попрощались мы.

Мне и в самом деле удалось на следующее утро встать ни свет ни заря и сходить за свежими булочками. Когда я вернулась, в кухне пахло кофе. Поднялась в комнату Бенедикта. На его письменном столе стоял поднос с кофейником, хлебом и вареным яйцом.

— Доброе утро, киска, — сказал Бенедикт, — я думал, ты еще блаженно спишь. Нора принесла мне завтрак, чтобы не будить тебя.

Она не заметила, что я давно проснулась и пошла в булочную. И все равно обидно, что мать Бенедикта приготовила ему завтрак. Я немного расстроилась.

— Киска, ты просто должна объяснить все матери. Скажи ей, что я всегда хочу завтракать с тобой, — предложил Бенедикт. Это меня успокоило.

Я проводила Бенедикта до двери и на прощание поцеловала его.

— Позвони мне как-нибудь.

— Сразу, как приеду, напишу открытку. — Бенедикт поцеловал меня.

Я помахала ему.

На втором этаже открылось окно, Нора тоже помахала сыну:

— Удачи тебе!

Хотя я не выспалась и не могла придумать, что делать дальше, но собрала все же свой диванчик и убрала подальше чемодан. Потом уселась в саду, чтобы насладиться сентябрьским солнышком.

Только после десяти появилась Нора, на этот раз в сером спортивном костюме. Она повесила сушить дюжину рубашек:

— Слава Богу, что мальчик сегодня утром сказал мне, что у него нет ни одной чистой рубашки!

Мне тоже захотелось сделать что-то полезное:

— Бенедикт сказал, что я могла бы навести порядок в его шкафу и разложить там свои вещи.

— Право же, он должен сам решить, какие вещи ему не нужны. Все они в прекрасном состоянии и очень хорошего качества!

Значит, лучше ничего не трогать, догадалась я.

— Чем же мне заняться сегодня?

Нора вздохнула:

— Собственно говоря, надо было бы помыть окна. Меди собиралась мне прислать свою домработницу, но та заболела.

Я посмотрела на окна так называемой игровой комнаты. Домработница, по-видимому, больна уже не один год. По правде говоря, ненавижу мыть окна, но здесь это даже забавно. Стекла и рамы настолько грязные, что Нора будет ослеплена результатом моих усилий.

Нора притащила газеты. Если драить окна по старинке газетами, это не так уж и трудно. Но работа оказалась изнурительной. Маленькие стеклышки над окнами и дверью почти вывалились из рам, такой хрупкой была замазка. И повсюду паутина. Я тщательно проверила каждый угол: нет ли где-нибудь паука. Ничто не вызывает у меня большего омерзения. Либо я, либо пауки, в одной комнате мы не уживемся. К счастью, я не обнаружила ни одного.

Во время уборки я обдумывала, где нам лучше всего завтракать. Может, все же в комнате Бенедикта? Там нам никто не помешает. Как внушить это Норе? Правда, тогда она решит, что мы избегаем ее. Внизу, на кухне, практичнее. Но, с другой стороны, кухня совсем не соответствовала моим представлениям о нашем общем жилище. Ничто не напоминало иллюстрации в журналах по интерьеру: не было ни красивой кухонной мебели, ни стойки, ни старинного деревянного стола с большим букетом цветов.

Кухню непременно надо отремонтировать. Правда, комната Бенедикта ничуть не лучше. На следующей неделе, когда начнутся уроки в школе, Нора, очевидно, будет уходить раньше Бенедикта. Надо просто набраться терпения и подождать.

Я без передышки драила окна, пока Нора не позвала обедать. На закуску она сделала салат из помидоров с сыром, купленным мною вчера. На горячее — очередная порция ее овощного супа-пюре. Мы как раз ели десерт, все тот же компот из груш, когда позвонил Бенедикт.

— Конечно, я постирала твои рубашки, — прокричала Нора в трубку. — Да, да, и приготовила обед. Что ты хочешь на ужин? Что тебе купить? — потом повернулась ко мне. — С тобой он тоже хочет поговорить.

— Алло, — сказала я, слегка смутившись, — что нового?

— Ничего, — ответил Бенедикт. — У тебя все в порядке?

— Да, все замечательно. Я мою окна в игровой комнате.

— Здорово! Ну, тогда пока.

— Пока.

Какой идиотский разговор! В присутствии его матери я не могла послать ему по телефону три обычных прощальных поцелуйчика. Он мне тоже не мог — ведь рядом были коллеги и моя кузина Анжела.

— Кстати, — обратилась я к Норе, — Бенедикт хотел бы по утрам завтракать вместе с нами.

— Мне он только сказал, что хотел бы на завтрак мой домашний джем.

Если не верит, подумала я, пусть Бенедикт скажет ей вечером сам.

Я опять принялась за мытье окон. Нора исчезла на кухне и не показывалась. Только часов в пять, когда мне приспичило в туалет, я услышала через открытое окно в туалете ее голос и выглянула посмотреть. Она стояла около дома и разговаривала с какой-то женщиной в домашнем халате. Я улыбнулась: настоящая идиллия домохозяек.

Нора сказала:

— Привез с собой молодую девицу. Нет, они не женаты.

— Не женаты! — воскликнул «халат».

Я усмехнулась, сидя на унитазе. Типичная провинциальная мещанка.

Нора засмеялась:

— Молодая дама, как сказала бы мать Гёте, — его постельная принадлежность.

— Постельная принадлежность? — переспросил «халат».

— Вот именно, постельная принадлежность, — со смехом подтвердила Нора.

— Да-да, молодые мужчины должны перебеситься, — глубокомысленно изрек «халат».

Я клокотала от возмущения. Неужели этот «халат» думает, что Бенедикт использует меня для того, чтобы перебеситься? Это меня его мамаша называет «постельной принадлежностью»? Я решила ничего не говорить об этом Бенедикту, а потихонечку заняться перевоспитанием его матери.

Когда вернулся Бенедикт, я все еще продолжала мыть окна, вся грязная и пропотевшая. Бенедикт с восторгом спросил, могла ли я предположить, что моя кузина Анжела ездит на самом дорогом «БМВ-кабрио»?! Именно той модели экстра-класса, о которой мечтает Бенедикт! «БМВ» у Анжелы черный. Анжела сказала ему, что это не просто черный, а цвет черной икры.