Эмма Ноэль - Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения
— Надо таскать с собой не только презики, но и тампоны, — заметила она деловито.
Ванна стояла посередине, но была чуть побольше, чем та, что этажом ниже. Я увидела свои трусы, бережно лежащие на табуретке, с которых ласково улыбался миловидный котенок.
— Либо я слишком предсказуема, либо ты регулярно скрашивал свой досуг, используя этот кусок ткани, — произнесла я тихо, после чего обратилась к моему внимательному экзекутору, прокричав: — Надеюсь, ты не лапал мою киску?!
Мне было все равно поймет ли он, что я имею в виду забавную мультяшку на моем нижнем белье, а не свой кровоточащий детородный орган. Ванна наполнилась водой весьма быстро, что меня очень порадовало. Маленькая техническая неполадка немного выбила меня из колеи и заставила понервничать. Я залезла в воду и поспешила расслабиться, отгоняя мысли об испачканной шелковой ткани… Он стоял возле ванны голый. Его скульптурно-изящный половой орган стрелой стремился ввысь. Через мгновение крепкое тело мучителя оказалось в ванной, которая каким-то чудесным образом расширилась, став просторной. Он без маски — наконец-то! Но от пара я не могу разглядеть черты его лица. Внешность напоминает кого-то из звезд — сборная «солянка» из разных элементов и в результате красавец-мутант, в чертах которого самые потрясающие мужчины кинематографа. Его жадный рот впивается в мои соски, он слегка их покусывает, а затем я чувствую, как его язык исследует то одну, то другую грудь. Нетерпеливо он раздвигает мои ноги и входит в меня немного грубо. Толчки… один, другой, третий… Это звериное совокупление мне нравится, голова кружится от экстаза.
— Еще… еще, — шепчу я, задыхаясь от страсти.
— Еще воды добавить? — произнес насмешливый голос. Я резко открыла глаза. Художник-извращенец стоял рядом, любуясь, как я тискаю свое тело. В руках он держал пачку тампонов и полотенце. Оставив этот набор на табуретке, где с трусов улыбался котенок, герой моих эротически фантазий вышел, оставив меня наедине с моими кровавыми мыслями. Настроение было в агрессивно-красных тонах, вызывающих раздражение и агрессию.
День был загублен, а живот начал ныть. Мне было не до веселья. Чтобы меня поддержать, мой тюремщик включил приятную спокойную музыку и предложил не прозябать в келье, а отдыхать на диване, где я совсем недавно познала радость мастурбации под чутким наблюдением безликой маски. Он сидел напротив в кресле, и мы мило болтали о различных глупостях.
— И все же… как человек, истекающий кровью, я требую, чтобы ты ответил на вопрос — зачем маска?
Судя по его округлившимся глазам, он не ожидал этого вопроса, поэтому некоторое время смотрел на меня и неосознанно дотронулся до лица, будто желая проверить, на месте ли эта чертова заслонка.
— Ты не доверяешь мне? — спросила я с интересом.
— Дело не в доверии… Так лучше, поверь мне!
Я вздохнула, придав выражению лица весьма скорбный вид. На предложение выпить чаю с мятой отреагировала очень позитивно. Когда он поднялся с кресла, я заметила эрекцию и насмешливо произнесла:
— Ты всегда в приподнятом настроении?
— Я всегда возбужден в присутствии тебя, — произнес он, и я почему-то смутилась.
— Помнится, ты говорил, что я тебя не привлекаю…
— Не моющаяся несколько дней и с ароматом пропойцы — нет.
Он вышел, а я радостно потянулась, словно кошка, пригревшаяся на солнышке. Я чувствовала в себе перемены, словно с меня отваливался кусочками панцирь, в котором я пряталась много лет. Все же мое преображение шло не так стремительно, как хотелось бы. За такое серьезное отставание по секс-программе я винила своего учителя-профана, которому не удалось пробудить меня, как женщину. Наоборот, Феликс все сделал, чтобы заточить ее в сырую темницу, лишая возможности получать наслаждение в постели и за ее пределами. Так бывает в школах: из-за некомпетентности или занудности преподавателя предмет начинает вызывать отвращение. К примеру, будучи ученицей, я обожала литературу, которую преподавала очень интересная дама, она часто делала лирические отступления от основной программы и рассказывала нам много всяких «интересностей». А вот ее коллега — геометричка была сущей ведьмой и с ненавистью относилась не только к нам, но и ко всему миру, нехотя рассказывая о катетах и гипотенузах. Она отравила желание изучать этот предмет и все его пытались пережить, проклиная уроки, стоящие в расписании. «Пятерок» в нашем классе не было ни у кого, и все мечтали засунуть учебники по геометрии в какое-нибудь укромное место, например — ее необъятный зад. Тогда еще об анальном сексе никто не помышлял, и естественно смысл пожелания был переносным.
Наверное, мой муж был неубедительным в нашей интимной жизни, как геометричка. Для меня сношения с ним были супружеским долгом, исполнив который, я ощущала себя почти героем. Моя ограниченность сказывалась, я понимала. Из самых любопытных подробностей сексуального расцвета я вспоминала только один эпизод, никак не связанный с Феликсом: однажды я проснулась абсолютно голая в постели с развратницами Леликом и Болеком. Как уверяли подруги, ночь была жаркой, но я ни черта не помнила. А если не помнила — значит, ничего и не было. А раз не было, то и стыдиться нечего. А коль стыдиться нечего, выходит, будущему супругу об этом знать не обязательно. Так решила я и умолчала, когда мой жених, заглянув в мои широко распахнутые глаза, с боязнью спросил:
— Катенька, если что-то такое в твоей жизни, о чем я непременно должен узнать?
— Я блевала во время выпускного! — созналась я, чем порадовала человека, решившего жениться на совершенной девушке. — Теперь я несу за тебя ответственность, и ты у меня в рот не возьмешь!
Он тогда пригрозил шуточно. Про «невзятие» в рот, конечно, он имел в виду спиртное. Своего маленького трудоголика он как-то раз пытался втиснуть между моих челюстей, выбрав при этом момент, пока я спала. Спросонок от неожиданности я чуть не откусила его хозяйство. Таким испуганным я его не видела никогда.
— Я чуть задержусь, надо что-то сделать с эрекцией! — донесся голос моего надзирателя уже из коридора.
— Мог бы обратиться за помощью, — недовольно прокряхтела я, проклиная ежемесячный красный круговорот в жизни женщины.
Глава 9. Время вакханалии
«Красные дни календаря» мы проводили весело: играли в домино и в карты, болтали о разных глупостях. Или просто молча слушали старую музыку на патефоне.
— Мы как старички, — отшутилась я.
— Прожившие долгую счастливую жизнь, — отозвался он, я уловила отблеск печали в его глазах.
