Тереза Маммерт - Этот прекрасный сон
Она улыбнулась:
– Он сразу пригласил тебя на следующее свидание? Здóрово!
– Да, – выдохнула я. – Да. Действительно здорово.
– Рад это слышать, – вдруг произнес глубокий голос у меня за спиной.
Я сжалась. Джош стал легко массировать пальцами ноющие мышцы плеч. Мои щеки вспыхнули, взгляд остановился. Что же он успел услышать? Деб коротко кивнула и, подняв глаза, одарила его самой фальшивой из своих улыбок:
– А у нас тут как раз обед заканчивается.
– У меня тоже. – Джош не казался ни обиженным, ни шокированным. И то и другое обнадеживало, но я до сих пор была не в состоянии обернуться. – Решил просто заглянуть, чтобы поздороваться.
Я не ответила. Мозг не мог выдать ни единого слога.
– Так я заберу тебя в половине девятого?
– Да, – выдавила я, и, слава богу, меня не вырвало. – Было… было бы отлично.
Я зажмурила глаза, радуясь, что Джош стоит у меня за спиной и не видит стыда на моем лице. Он чмокнул меня в макушку, а потом Деб кивком просигнализировала мне, что он ушел, и, вздернув бровь, сказала:
– Ты парня даже не поцеловала вчера на прощание, а руки у него так и чешутся.
– Нельзя было меня предупредить? – простонала я.
Она подняла ладони:
– Честное слово, я не слышала, как он вошел. Дверь открыта настежь. В любом случае он был в восторге от того, что услышал. Ты бы видела его сияющую физиономию! Нет, я, конечно, ошиблась: ты определенно ему нравишься. Джош Эйвери никогда так не бегал вокруг медсестер. Он… Черт! – прошептала Деб, садясь прямо и напуская на себя чинный вид.
– Он – черт?
– Док Роз, – произнесла она одними губами.
– Эйвери, – сказал доктор Розенберг.
Поставив на стол белую коробку, он открыл полупрозрачный пакетик и достал пару палочек и салфетку. Из коробки пахнуло соевым соусом. У врачей своя комната отдыха, и обычно Розенберг за обедом не терся бок о бок с нами, простолюдинами.
– Это выглядит посимпатичнее, чем моя резиновая курица, – сказала Деб, вставая, чтобы достать из микроволновки свое замороженное безобразие.
– После аварии вы не испытываете какого-нибудь дискомфорта? Голова не болит? – Доктор протянул руку и нежно помассировал мое плечо возле шеи. – Выглядите вы хорошо, но я подумал, вдруг вас что-то беспокоит, а вы не жалуетесь, чтобы не пропускать работу?
Он посмотрел на меня. Голубизна его больших глаз перекликалась с серебром на висках. Такого красивого врача можно было снимать в сериалах. Раньше в подобной ситуации я начала бы запинаться, но теперь нисколько не разволновалась.
– За неделю все прошло, спасибо. – Я пошевелила плечом, чтобы Розенберг убрал руку.
Он оглянулся, потом снова посмотрел на меня и тихо сказал:
– Если честно, я очень о вас беспокоюсь. Простите, что лезу не в свое дело, но я слышал, что вы стали проводить свободное время с одним парамедиком и…
Я прервала его:
– Доктор Розенберг, думаю, нам не стоит…
– Понимаю. – Он подмигнул.
Несколько дней назад я хлопнулась бы от этого в обморок. А сейчас едва сдержалась, чтобы не поморщиться.
– Однако ходят слухи, – продолжал он. – Я считаю вас своим другом. Мы проработали вместе почти два года, и… я просто не хочу, чтобы вас обидели. А Джош Эйвери обидит. Он здесь недавно, но уже заработал определенную репутацию. Просто… будьте осторожны. Я волнуюсь за вас.
У меня отвисла челюсть, но я захлопнула рот. Доктор Розенберг всегда был со мной дружелюбнее, чем с другими медсестрами, но сейчас от него исходило не просто дружелюбие.
– Спасибо. – Я моргнула и выпрямилась.
Деб вернулась за стол. Доктор посмотрел на часы:
– Упс! Я забыл, что у меня встреча. Приятного аппетита, Хамата.
Он встал, взял свой обед и оставил нас вдвоем. Деб сглотнула. Она явно была взволнована.
– В чем дело? – спросила я.
– Ты когда-нибудь замечала, что ты единственная медсестра, которую он называет по имени?
– Ну и?
– Ну и ничего. – Она положила в рот кусочек курицы и, жуя, продолжила: – Я просто говорю что есть: похоже, его беспокоит твоя дружба с Джошем. С тех пор как ты попала в аварию, Розенберг стал разговорчивым, а когда тебя привезли… – она замолчала, и я вопросительно посмотрела на нее, – он нашел предлог, чтобы выйти из кабинета, потому что был слишком расстроен.
– Слишком расстроен? Ты серьезно?
– Он ведет себя странно. Видимо, осознал свои чувства к тебе, а ты уже начала встречаться с Джошем.
Я закатила глаза и откинулась на спинку стула:
– Заблуждаетесь, Хамата. Совершенно ни к чему все это драматизировать.
– По-моему, нагнетать страсти не в моем репертуаре, и ты это знаешь, – обиженно ответила Деб.
– Может, авария помогла ему понять, что мы друзья и коллеги, а теперь он просто беспокоится за меня. Кстати, основания для беспокойства есть. Репутация у Джоша действительно так себе. А у Розенберга дочь-подросток. Он хочет меня предостеречь, и, мне кажется, это очень мило.
– Ты возвела его на пьедестал, и скоро он шлепнется оттуда на задницу, а твое наивное сердечко разобьется. Но поглядеть на это будет весело.
В комнату вошли несколько человек: медсестры и техник МРТ. Деб запихнула в рот последние два кусочка курицы и сказала:
– Все. Пора работать.
– Надеюсь, ты никого не будешь посвящать в свои теории? А то обо мне, похоже, и так уже болтают.
– Эйвери, ты меня обижаешь. Правда.
Она вышла. Оставшись одна, я нервно заерзала. Мне еще никогда не удавалось рассердить Деб. Я вообще не знала, что такое возможно. Но она вдруг снова заглянула в комнату:
– Это была шутка. На самом деле хорошо, что ты меня предупредила. Я ведь собиралась всем рассказать, что док Роз хочет усадить тебя в гинекологическое кресло и трахать, пока ты не закричишь.
– Ненавижу тебя, – сказала я, выходя вместе с ней в коридор.
Остаток дня прошел скучно. Джош и Куинн привезли к нам в отделение пациента, но, как только у нас с Джошем появилась возможность перекинуться парой слов, ему пришлось ехать по новому вызову.
Перед отъездом он поцеловал меня в щеку, из-за чего в сестринской поднялась волна гневного шепота. Едва новость дошла до Эштон, она незамедлительно посягнула на мое личное пространство. Как только я отчиталась перед начальством в конце смены, эта стерва возникла передо мной и, наматывая волосы на палец, с фальшивой непринужденностью спросила:
– Так, значит, ты и Джош?
По ее физиономии расплылась ухмылка Чеширского Кота.
– Нет.
– Нет? Значит, это неправда? Он тебя не целовал?
– Нет, – повторила я.
Она облегченно вздохнула:
– Хорошо. А то ведь мы с ним уже несколько месяцев… Ну, ты понимаешь. Я бы не хотела, чтобы ты подбирала за мной объедки.
