Даниэла Стил - Ранчо
– К тебе это тоже относится? – спросила Мэри Стюарт. По дороге в гостиную, они миновали одну запертую дверь за другой – Таня заподозрила, что это спальни. – Насчет конца?
– Думаю, мой случай особый, – ответила Таня со вздохом. – Вероятно, брак с Тони с самого начала был ошибкой, и его вообще не стоило затевать. Наверное, конец наступил раньше, просто я отказывалась смотреть правде в глаза, не понимала, каким несчастьем обернется для него вся эта грязь. Что ж, если он сходит от всего этого с ума, я ничего не могу поделать. – Она не переставала его любить, но со свойственной ей проницательностью признавала свое поражение. С самого начала их отношения строились на слишком зыбкой почве, что она давно понимала, но не желала признавать.
Подруги устроились в гостиной и долго беседовали. Через некоторое время Таня встала и отправилась принять ванну. В холле была небольшая туалетная комната для гостей. Таня направилась туда, зажгла свет – и ахнула.
Она поняла, что ошиблась дверью и забрела в комнату Тодда, увешанную призами, картинками и памятными вещицами. Все здесь оставалось на своих местах, словно он вот-вот вернется из Принстона.
– Я больше сюда не захожу, – прошептала Мэри Стюарт.
Таня вздрогнула и оглянулась: она не слышала, как Мэри Стюарт подошла сзади. Взгляд подруги был таким затравленным, что Таня инстинктивно заключила ее в объятия. Напрасно комнату оставили нетронутой – она превратилась в святилище Тодда. Одна мысль о близости этого храма должна была стать для матери невыносимой. На письменном столе стояла чудесная фотография парня с двумя школьными друзьями. Как похож улыбающийся Тодд на мать! Таня не могла удержаться от слез.
– Мэри Стюарт... – пробормотала она, видя, что глаза подруги тоже наполняются слезами. – Прости меня! Я открыла не ту дверь, я не хотела...
Мать парня улыбнулась ей сквозь слезы и сделала шаг назад. Стоя рядом с Таней, она не спускала взгляда с фотографии на столе.
– Он был такой хороший, Танни... Чудесный мальчик! Всегда поступал правильно, всегда блистал. Все хотели ему подражать, все его любили... – Слезы медленно катились по ее щекам. Тане казалось, что юноша с фотографии сейчас заговорит или появится в своей комнате. Увы, обе знали, что этого не произойдет.
– Да. Отлично его помню. Он был так похож на тебя, – тихо проговорила Таня.
– Все еще не верю, что это произошло.
Мэри Стюарт присела на кровать. Она не появлялась здесь с самого Рождества. В Сочельник пришла сюда, упала на кровать сына, обняла подушку и прорыдала несколько часов. А позже не посмела признаться Биллу, что была в комнате Тодда, – муж считал, ее лучше запереть. Когда она спросила, как поступить с вещами Тодда, Билл разрешил ей действовать по собственному усмотрению. У нее же не хватило духу что-либо отсюда вынести.
– Может, тебе лучше убрать его вещи? – грустно предложила Таня. Она догадывалась, как тяжело это будет, но полагала, что в конце концов принесет пользу. Возможно, правильнее было бы вообще продать эту квартиру. Но посоветовать такое она не осмелилась.
– У меня не поднялась рука, – ответила Мэри Стюарт. – Не могу. – От мысли о сыне, жившем здесь, слезы потекли по ее щекам ручьями. – Я так по нему горюю... все мы горюем. Билл помалкивает, но я-то знаю, что и ему больно...
Она знала, как известие сразило Алису. Однажды она видела, как та заглянула в комнату брата. Мать догадывалась, почему дочь хочет остаться в Париже. Никто не стал бы ее за это винить. Дома у нее разрывалось от горя сердце, и искать утешения было не у кого. Ни мать, ни отец не оправились от удара.
– Ты не виновата, – твердо произнесла Таня, обнимая подругу и глядя ей в глаза. У Мэри Стюарт мелькнула мысль, что она забрела сюда не по ошибке. – Пойми, не виновата! Когда он принял решение, ты уже не могла его остановить.
– Как же я проглядела, что с ним творилось? Я так его любила и оказалась настолько слепа! – Мэри Стюарт знала, что никогда не простит себе случившегося.
– Мальчик вырос и имел право на секреты. Он не хотел, чтобы ты знала, иначе сказал бы. Ты не могла знать всего, даже того, что творится в душе собственного ребенка. Поверь! – Сама Таня не могла и представить себе, как Билл мучил жену весь истекший год, не позволяя ей расстаться с чувством вины. Наоборот, он убеждал ее в этом чувстве – своими поступками, молчанием...
– Я обречена на чувство вины, – грустно молвила Мэри Стюарт, но Таня не выпустила ее из объятий, полная решимости извлечь подругу из бездны горя. В этом и состоит дружба. Иначе Мэри Стюарт долго не выдержит.
– Ты не имела тогда для него никакого значения, – тихо произнесла она жестокие, ранящие слова. – Как бы ты его ни любила, для него оказалось важнее другое. У него была собственная жизнь, свои друзья, мечты, разочарования, беды. Как бы ты ни хотела, ты бы не смогла заставить его делать то, чего ему не хочется, и не делать того, что хочется. Другое дело – если бы он сам к тебе прибежал, умолял его остановить... Но он никогда бы так не поступил: он был слишком погружен в себя – совсем как ты сейчас. – Таня говорила серьезно, как никогда, понимая, что подруге нужны именно эти слова.
– Я бы ни за что так не поступила, – возразила Мэри Стюарт, прикованная взглядом к фотографии сына, – казалось, мать спрашивает его, почему это случилось. Впрочем, все давно знали ответ. Все до смешного просто.
Девушка, которую он любил четыре года, погибла в автокатастрофе на обледенелом шоссе в Нью-Джерси, и Тодд четыре месяца пребывал в непрекращающейся депрессии. Никто не догадывался о силе его страданий, его отчаяния после гибели любимой. На Пасху он вроде бы повеселел, и все решили, что Тодд начал приходить в себя. Но никто не догадывался, что он тогда, вернувшись в Принстон, принял страшное решение. Как близки в те дни были мать и сын! Они долго гуляли в парке, беседовали на философские темы, смеялись, он даже затрагивал, пусть в общих чертах, свое будущее и признался, что теперь верит в вечное счастье. И в первую же ночь после возвращения из дома его получил – покончил с собой за две недели до двадцатилетия в своей комнате в Принстоне.
Его нашел парень, живший по соседству; пришел о чем-то попросить и обнаружил Тодда в постели спящим. У парня сразу же возникли подозрения – он его осмотрел, попытался сделать искусственное дыхание, потом вызвал пожарных и полицию. Как выяснилось, Тодд пролежал к этому времени мертвым несколько часов.
Юноша оставил каждому в семье по записке: наконец-то он спокоен и счастлив. Конечно, это трусость с его стороны, он сожалел, что причинил им боль, но жизнь без Натали невозможна – он проверял, – и просил простить его и найти утешение в мысли, что отныне они с Натали навечно пребудут вместе на небесах. Родители считали, что сын еще молод для женитьбы, но он все равно собирался сделать это летом, после выпуска. Теперь они в некотором смысле обвенчались...
