Ставка на невинность (СИ) - Кей Саша
– А я зачем звоню по-твоему? Расскажу…
Пообещав мне красочное будущее, Бергман, не церемонясь, выдвигает себе стул и без всякого приглашения присоединяется к нашей теплой компании.
– А ты сам тут как оказался? – наконец беру я себя в руки.
– Я с младшей сестренкой зашел кофе попить, – на сером глазу врет кобелина, у которого ни одной сестры, ни младшей, ни старшей, а только брат-археолог.
– Так чего ж она не подошла поздороваться? – сверлю я Геру пытливым взглядом, подозревая, что как раз эта «сестренка» сегодня домогалась по телефону его внимания. Голос у нее еще такой. Шлюший.
– Ей пора было убегать, так что она уже в такси, – невозмутимо отвечает Бергман.
Хренасе. Быстро он сплавил девицу. Или она уже ждет его в постели?
Черт, а я даже ее и не видела. Что я Алке рассказывать буду? Кому кости перемывать?
Скрипнув зубами, я вспоминаю об этикете:
– Знакомься, дорогой. Это Дмитрий. Дима, Герман – мой… э… – у меня все никак не получается подобрать определение для наших отношений с Бергманом.
– Мужчина Яны, – приходит он мне на помощь, протягивая руку Диману для рукопожатия. – Я правильно понимаю, вы и есть счастливый жених, к которому мы приглашены на свадьбу?
Смотри-ка. Глазастый. И памятливый. Запомнил Димкину фотку.
Немного стушевавшийся Лосев кивает:
– Приятно познакомиться, но мне тоже уже пора бежать, – скомкано сливается товарищ. – Хорошо вам посидеть…
Внутренний голос ехидно отмечает, что, кажется, сегодня мне никаких предложений озвучивать не будут. Диман выглядит уже совсем не таким уверенным, что «нам же хорошо было вместе» – теперь достаточный аргумент для убеждения.
Холеный Дима на фоне матерого Бергмана как-то блекнет.
И вроде уже не такой уж и высокий, и плечи у него шириной уступают, и губы у Бергмана красивее… Герман, пожалуй, выглядит мужественнее.
Так что, Димочка, увянь.
Я испытываю одновременно и злорадство, и страх.
Вот сейчас Лосев скроется за дверями кафе, и останусь я один на один с Бергманом, который смотрит на меня таким взглядом, что я готова наложить в штанишки.
– И как ты мне это объяснишь? – оправдывая мои опасения, сурово вопрошает он, когда мы остаемся вдвоем. – У мамы, к которой ты так спешила, потрясающая щетина…
Я нервно запиваю нагрянувшую панику вином, своевременно принесенным официантом.
– Это не то, что ты…
– Нам предстоит серьезный разговор, Яна, – мрачно предрекает Бергман, окидывая меня тяжелым взглядом.
Как бы невзначай он задерживается глазами на моей укладке, накрашенных губах, игриво поблескивающих сережках…
Мляяяять…
– Прямо сейчас? – пищу я и стараюсь оттянуть момент казни, живо припоминая обещанный Элей армагеддон, когда Бергман узнает правду. – Мне надо к маме…
Герман фыркает.
– А у этой мамы усы или бакенбарды?
Я залпом допиваю оставшееся вино в бокале.
Пиздец котенку.
Меня накажут.
– Не-е-ет, – блею я и краснею.
Отчего-то фантазия подкидывает мне парочку вариантов наказания, от которых я бы не отказалась.
– «Не-е-ет», – передразнивает меня Бергман. – Ты вообще понимаешь, как ты встряла?
Повисшая пауза доводит меня почти до инфаркта.
У меня все холодеет внутри. Раскусил. Поймал на горячем. А вина был только один фужер.
Но прежде, чем я начинаю каяться, Герман продолжает:
– Ты нарушила столько пунктов нашего договора, что ты мне теперь должна, как земля колхозу, Левина.
Я хлопаю глазами. Какие пункты? Что я там нарушила?
Так. Стоп. Проблема только в этом? Или не только?
Вглядываюсь в лицо Бергмана, но ему только в покер играть. Кроме азартного блеска в глазах ничего не видно. И не поймешь, ему просто хочется потыкать меня носом, или он будет мстить за мой маскарад.
– Значит, так. Ты, я смотрю, уже приняла на грудь, поэтому разговор откладываем на завтра…
Не разберу даже, я испытываю облегчение, что чихвостить меня будут не сегодня, или ужас от того, что в неизвестности мне придется пробыть аж до завтра.
Прям хоть сейчас сдавайся.
– Сейчас я отвезу тебя домой, надеюсь, что небритые мамы у тебя кончились. Жду тебя завтра с твоим экземпляром договора у себя в шесть часов вечера. Запомнила, Левина?
Я кисло киваю:
– Поняла. Завтра в шесть на Ленинской с договором.
– Нет, Яночка, – похабно склабится мерзавец. – Не на Ленинской. Для серьезных встреч у меня есть другая квартира. Адрес скину. Отрабатывать будешь там.
Глава 22. Ожидание последствий
– Ну и? – не унимается Медведева. – Дальше-то что?
– А дальше он довёз меня до дома, спросил, где окна, и потребовал, чтобы я посигналила ему светом. Я проверяла. Бергман потом ещё полчаса стоял под окнами.
– Ха! Сто пудов, проверял, не рванешь ли ты к Димасику!
– Ну этого Димасика в жопу. Я вчера так психанула, что нажралась селёдки на ночь, и его приглашение заляпала. Че делать-то?
– Полить его еще и пивом, – вносит Алка непрошенный конструктив.
– Да я не про то… – вздыхаю я.
Пива захотелось. Похоже, Герман пьяненьких не ругает. Идея, блин.
– Я поняла, что не про то. Ты договор перечитала? – строго вопрошает подруга.
– Пыталась, но ты же знаешь, у меня от этих терминов сразу все перед глазами расплывается, и в голове начинается белый шум. Я так и не смогла толком продраться сквозь эти дебри…
– И в кого-то ты у меня такая? – вздыхает Медведева, юрист по первому неиспользуемому образованию.
– В тебя?
Алка закашливается.
– И что? Никаких намёков, что ты там запорола?
– Пусто, как в вакууме.
Медведева вздыхает:
– Дай хоть потом почитать… Слушай, раз он тебя вчера еще полчаса караулил, значит, к бабе той не поехал…
– Или поехал, или не к той, – не верю я в Бергмановский аскетизм.
– Лучше бы поехал. После бабы добрее будет, – фантазирует Медведева. – И вообще я не понимаю, что у вас там за договор? Какая-такая отработка? Полы, что ли, мыть заставит?
– Нет, уж лучше я телом… – ненавижу мыть полы.
– Не вздумай, – рявкает Алка. – До Димкиной свадьбы тебе с Бергманом нельзя!
– Почему именно до Димкиной свадьбы? – заинтересовываюсь я.
– Потому что кровать ломать вы будете всего два дня, а рыдать ты потом будешь два месяца. А с грустной рожей на Наташкину свадьбу – это только ее порадовать!
– И ничего-то мне нельзя, – горюю я.
– И ноги не брей, – Медведева по-прежнему настаивает на самом надежном способе контрацепции. Волнуется.
– Да поздно, – скрепя сердце, признаюсь я. – Ещё вчера побрила.
Алка на мое признание цветисто ругается, да так, что заслушаешься. Дочь профессора филологии.
– Тогда держись за трусы.
– Как?
– Двумя руками! И джинсы надень самые узкие.
Точно. Лайфхак номер два.
Узкие джинсы-резинки элегантно и соблазнительно ни за что не снимешь.
Может, конечно, есть уникумы, но лично я стаскиваю их, наступая одной ногой на соседнюю штанину и коряво задирая ноги.
Нормальная женщина на первый секс в них точно не пойдет.
– Ты так говоришь будто я на оргию собираюсь, – ворчу я. – Я не собираюсь спать с Бергманом.
Хотя уже и не так чтобы против. Алке я этого не озвучиваю, но она и так догадывается.
– А чего тогда ноешь?
– Стыдно. Вдруг он меня все-таки раскусил? Непохоже, но вдруг?
– Дави на жалость. Растопи его сердце.
– Боюсь, оно у него каменное, – вспоминаю я, как он по телефону отменял свои свиданки.
– Может, у него ещё кое-что каменное. Профессия обязывает, – не удерживается от ехидных намеков Медведева.
