Ставка на невинность (СИ) - Кей Саша
Зато теперь мы бесим друг друга обоюдно, и вроде как не так обидно, что этот мустанг объезжен не мной. Хотя тут еще вопрос, кто там кого…
Где-то в глубине души я сильно подозреваю, что я еще не смирилась с тем, что мне не надгрызть этот кусочек и не попробовать Германа в том качестве, в котором его отрекламировала моя мама. «Ебливый кобель».
На мой скромный вопрос, за каким хреном мне такой нужен, когда вон с Димой только разобрались, а с ущербом от него – еще нет, это я про подарок на их с кобылой свадьбу, мама спокойно ответила: «Зато опытный, а евреи – хорошие семьянины».
Интересно, он обрезанный?
Тьфу, блин!
У меня слишком богатое воображение. Куда-то я не туда думаю.
Элька, вон, со знанием дела сказала, что нам каюк, когда все вскроется…
Но это все потом.
Сначала хрен моржовый Дима.
– Левина, – шипит Герман, которого реально бесит все, что я делаю, – ты на вопрос отвечать будешь?
Что? А!
– Какая тебе разница, что у меня за планы? Или ты решил провести эту ночь со мной?
Бергман кривится:
– Ты поэтому не вся оделась? Рассчитывала на что-то? Древности меня не интересуют, а уж древние девственницы и подавно. Мне есть, с кем провести приятно время.
– Желаешь поделиться, с кем конкретно и как именно? – любопытствую я, а сама под столом наступаю Герману на ногу, благо они у него длинные, сидит он рядом, и дотянуться легко. Жаль только, что тапки – так себе орудие мести.
– Зачем тебе, хочешь набраться опыта в теории? Это так не делается… – подкалывает меня он.
– Может, я практиковаться иду, – ворчу я.
– Никаких сомнительных практик! – внезапно рявкает Бергман, переходят с агрессивного шепота на полную громкость.
Заметив, что на нас все уставились, он снова сбавляет:
– Ты – моя девушка, хоть и временная! Скромность украшает, Левина!
– Чего это сомнительных? – раздражаюсь я.
– Жди единственного! – приказывает Бергман, крылья носа которого побели от возмущения. – Не расстраивай Розу Моисеевну.
Я прям обтекаю. Он, значит, пойдет вечером кобелировать, а я должна ждать единственного? Это что за шовинизм?
– Чего ты раздухарился? – я прям злюсь. – Ты же считаешь, что на меня даже в темной подворотне никто не позарится!
Герман явно собирается ответить мне нечто эпичное, и я завожусь в предвкушении, но все портит уже звонок его телефона.
Выбираясь из-за стола, он принимает вызов, и мне, как сидящей достаточно близко, слышно девичий голосок, полный томных интонаций.
Бергман на мой насмешливый взгляд, делает морду кирпичом.
Ну-ну. Блюститель морали, йопть!
Когда он возвращается к столу, я демонстративно его игнорирую, участвуя только в общей беседе.
Мне на самом деле не по себе, и от зависти, что у Германа в отличие от меня личная жизнь кипит, и от того, что неизвестная баба бесит меня так, что я готова ей сделать какую-нибудь пакость. Меня не должны волновать постельные пассии, Бергмана! Для ревности нет никакого повода!
Только умные доводы плохо сочетаются с эмоциями, и к окончанию посиделок, я пребываю в довольно хмуром настроении. Надо что-то с этим делать. Еще не хватает вызвать сочувственный взгляд бывшего. Этого я точно не перенесу.
В прихожей Бергман помогает надеть мне пальто, умудряясь провести ладонью мне по спине между лопаток.
Ищет, зараза. Все никак не угомонится. Я ему на день рождения подарю лифчик.
– Левина, где перчатки? – прерывает мое внутреннее бурление Гера.
Машу перед его носом кожаной парой. Нет мне никто, а туда же! Дрессирует!
В общем, я раздражаюсь и накручиваю себя все сильнее.
Поэтому, когда мы выходим из квартиры Розы Моисеевны, а из соседней двери опять высовывается тот парнишка, стоит ему открыть рот, как я показываю ему кулак и веско обещаю:
– Высеку.
Рот захлопывается, затем дверь, из-за которой доносится:
– Мам, Герман нашел себе госпожу!
Злющий, как доберман, Гера молча подцепляет меня за шкирятник пальто и выводит из подъезда к тачке.
Дождавшись, пока я устроюсь на сиденье рядом с ним, Бергман нависает надо мной.
– Левина, ты специально? Специально меня бесишь?
Глава 19. Кто еще кого доконает...
Бергман разворачивается ко мне всем корпусом, и мне становится неуютно.
И почему-то не от страха, а от какого-то азартного предвкушения и неподходящих к случаю желаний.
– Ты появилась в моей жизни, чтобы доконать меня?
Я нащупываю рычаг у кресла, и откидываю его потихоньку, чтобы быть от разъяренного мужика подальше. Я и сама сильно не в духе. И желания опять же… Не стоит их сбрасывать со счетов.
– Не весь мир крутится вокруг тебя, – огрызаюсь я.
– А мне все больше кажется, что ты меня на что-то провоцируешь, – все давит харизмой и телом Герман. – Душишки эти твои… Недобелье… Если ты думаешь, что я куплюсь на родинку на левой груди, то ты ошибаешься! Левина, у нас договор. Ты помогаешь мне, а я помогаю тебе. На этом все.
Меня будто кипятком окатывает.
Ах ты глазастая кобелина! Все-то он разглядел! И родинку крошечную, про которую я сама забываю, тоже! Это ему трех секунд хватило в примерочной, чтобы все уведеть? Опытный, блин! Глаз-алмаз! Не даром ювелир!
– Сейчас не я, а ты лег на меня! – защищаюсь я.
– Размечталась! – рявкает Бергман, но расстояние между нами увеличить не спешит.
Дальше мне уже откидываться некуда. Все. Предел.
Давлю Герману на грудь, чтобы отодвинулся, и чувствую пальцами под тонкой шерстью джемпера перекатывающийся мышцы.
Для кабинетного работника у него неприлично развитая мускулатура.
А Гера все сверлит меня глазами, видимо, пытаясь пробудить давно утраченную совесть.
Взгляд его снова останавливается на моих губах, и воздух между нами словно накаляется и густеет.
Совершенно разволновавшись, я применяю вторую руку… очень неудачно, потому что мне неудобно её поднимать, и я попадаю ладонью куда-то вниз, а там…
Блин!
У него стоит!
– Что, Яночка? – шипит он. – Перед пенсией все средства хороши в борьбе с невинностью?
Я с запозданием и нервно отдергиваю руку.
– У тебя… у тебя… – меня заедает, реально шокировалась, как институтка.
Бергман резко возвращается на свое место и заводит машину.
– Я разозлился, – будто это все объясняет.
– Я... – я все еще как заевшая пластинка патифона.
– Ты будешь молчать всю дорогу, женщина, – рявкает Гера так, что я затыкаюсь.
Молчу реально до самого дома, остро переживая ощущение члена Бергмана в своей руке. Хренасе он разозлился! Вот это темперамент…
Забежав домой, на ходу сдрыгиваю сапоги, поплескав холодненькой в лицо, пускаю горячую воду в ванну, а сама давай звонить Алке.
– У Германа на меня встал!
– Я вас поздравляю, – сонно отвечает Медведева и интересуется: – Это в честь юбилея?
– Не уверена, – хмыкаю я. – Мы к тому моменту уже покинули гостеприимный дом.
– Даже спрашивать не буду, как ты узнала, что стояк состоялся… Или буду. Так как?
– Как-как? На ощупь, блин! Эти поездки с Бергманом в машине прямо трясут мою реальность.
– Ну, судя по всему ты впечатлилась, – подкалывает меня язва.
– Ды-а, даже слишком. Аж ладошки вспотели, – признаюсь я. – Ничего. Сейчас посмотрю на Димана, и отпустит.
– Стоп! Какого Димана? – тревожной сереной воет Алка.
– Лосева… Работает гонцом-передастом. Он привезет приглашения на свадьбу и…
– Так, – обрывает меня Медведева. – По порядку.
– Наташка звонила. Позлорадствовать, ну и убедиться, что я не лягу ей назло под Димана, который привезет эти проклятущие приглашения на свадьбу. Сама она не может, видите ли в ее положении… – завожусь я.
– Ты же не ляжешь? – волнуется Алка.
– Нет, – решительно открещиваюсь я. – Больше на меня его чары не действуют. Я бы и вообще его на три буквы послала, но он жаждет о чем-то поговорить и не колется, о чем. И теперь я изнемогаю от любопытства. Просто не представляю, что теперь могло бы касаться меня после нашего фееричного расставания.
