Разделяй и Властвуй (СИ) - Найденов
Позже выяснилось, что как чужаков итальянские кланы их просто не принимали, считая выскочками и отребьем, покусившимся на их земли и пытающимся диктовать свои правила.
— Но это не твоя проблема, — закончил Санто и мягче добавил: — Будь осторожна. И позвони, как доберешься.
— Хорошо, — согласилась Лукреция и направилась в гостиную.
Дорога до квартиры. Сборы. Бокал вина. Лукреция настраивалась на дорогу в Тоскану и с грустью смотрела на мольберт.
— Погрузите и его в машину, пожалуйста, — показав в его сторону, попросила Лукреция.
Торе кивнул, направился к нему. По тому, как он с разных сторон несколько секунд осматривал мольберт, чтобы сложить его, Лукреция поняла, что раньше дел с ним он не имел. К счастью, Торе быстро во всем разобрался.
Оставшись в квартире одна, Лукреция села на кровать. Спальня так и была полна фантомов то ли отношений, то ли интрижки. Запутавшись во всем этом, она решительно поднялась и услышала звонок мобильного. Неизвестный номер.
Поколебавшись несколько секунд, Лукреция подняла трубку. Ей ответил женский голос, который она не узнала.
— Кто это?
Вопрос вызвал усмешку собеседницы. Лукреция стала перебирать в уме знакомых женщин, но голос никак не совпадал с чьим-нибудь лицом.
— Мы не часто виделись, — продолжил голос. — Ты была гораздо ближе с моим мужем.
Лукреция даже замерла, поняв, что с ней говорила Сандра Бартоло.
— Спишу твое молчание на удивление. Решила пожелать тебе хорошей дороги и поделиться маленьким секретом. Может, это даже облегчит тебе отъезд, Лукреция, — с нескрываемой насмешкой продолжила она. — Витторио неслучайно оказался в том кафе в твой первый день. Как и стал общаться с тобой. Я поделилась с ним соображениями, что это будет полезно, учитывая для чего ты была в ратуше. Как ты видишь, мой муж увлекся. Глупо. Грязно. Но уже ничего не поделать.
Лукреция снова села на кровать, чувствуя, как все внутри стянулось в узел. Словно ее саму завязали, туго перевязали, поломав все кости.
— Это… — начала Лукреция, но поняла, что вызов завершился.
Сандра положила трубку. Лукреция уставилась в одну точку, переваривая весь этот день. И прошедшие три с половиной месяца ее жизни.
5
Витторио допил до конца и со смесью стыда и гнева смотрел на присутствующих. Сандра, ядовито усмехнувшись, покинула кабинет, громко хлопнув дверью. Лукреция так и сидела, смотря на Витторио так, словно не верила, что он это сделал. Марко казалось, что только на него сцена не произвела никакого эффекта. Как он и ожидал, Витторио исполнил приказ. И его жалкий вид вскоре стал утомлять.
— Думаю, нам лучше оставить синьора Бартоло одного, Лукреция, — с легкой иронией, подчеркивающей важность, произнес Марко, переведя взгляд полностью на нее.
Она, кажется, даже не пошевелилась, продолжая, как завороженная, смотреть на Витторио. У Марко появилась мысль, что между ними сейчас происходил немой разговор, понятный лишь им на интуитивном уровне. Лишнее напоминание, что что бы между ними ни произошло в прошлом, в настоящем это оставило некую связь, которую просто так не разорвать. Как у людей, переживших вместе нечто травмирующее.
Звук отодвигающегося стула вывел Марко из мыслей. Лукреция поднялась, подошла к нему и выжидающе посмотрела.
— Пойдем, — спокойно произнес Марко, открывая перед ней дверь.
Внутри зародилось гадкое чувство, что пусть Лукреция и уходила сейчас с ним, часть ее осталась в кабинете с Витторио.
Они миновали людей, вышли на улицу. Прохладный вечерний воздух показался приятным после зала с толпой. Марко даже не захотелось возвращаться в машину. Он взглянул на Лукрецию, собираясь предложить ей прогуляться, но увидел, что она рассматривала здание музея.
В нем не было ничего примечательного. Каменное, коричневый цвет, который в лучах солнца порой приобретал желтоватый оттенок. Часть района без многоквартирных бетонных домов, сохранившая очарование старого города.
— Лукреция? — позвал Марко, всматриваясь в ее выражение лица.
Она стояла, замерев, словно перед ней что-то необычное. Словно не видела это здание много раз.
— Ты что-то спросил? — опомнилась Лукреция. — Извини, я задумалась. Было приятно вернуться сюда. Я и забыла, как мне нравилось заниматься этим проектом.
Интонация Лукреции значительно потеплела. Она осматривала здание, словно пыталась запомнить каждую деталь, запечатлеть и сохранить в памяти.
— Признаться, я тогда скептически относился к этому, — заговорил Марко. — Я понимаю музей как музей. Картины, экспонаты — просто ходишь и смотришь. Тут же должен был быть какой-то хаос: люди, вступающие с тобой в разговоры, мастер-классы, какое-то постоянное движение, но все вышло хорошо. Как будто проживаешь жизнь с местными.
— И хочется возвращаться, потому что люди меняются, программа не повторяется, — с улыбкой продолжила Лукреция и с тоской добавила: — Я говорила тебе, что не смогла уехать тогда. Частично еще из-за того, что хотела увидеть, как все здесь будет работать. Какая будет атмосфера. Мне правда нравилось заниматься этим.
Лукреция словно напоминала об этом сама себе и удивлялась тому, как могла это забыть. За секунды она оживилась вновь и стала казаться еще привлекательнее, смотря на плод своих стараний с таким трепетом.
Марко вдруг и сам почувствовал тепло на душе. Неаполь несправедливо пользовался слишком дурной славой. В сознании многих туристов он был чуть ли не самым преступным городом Италии с грязными улицами, исписанными граффити и бандами, готовыми убить любого, кто сунется на их территорию.
Раньше, когда речь заходила о подобном, Марко пытался объяснить, что во многих городах есть районы, куда лучше не соваться. В которых находиться не менее опасно, но быстро перестал это делать. Как показывало общение с людьми, Неаполь либо любили, либо ненавидели. Не было человека, которого бы он оставил равнодушным. И не было надобности кому-то навязывать любовь к нему.
— Я планировал поужинать в другом месте, но, как смотришь на то, чтобы прогуляться и поесть в том ресторанчике, где мы встретились? Там кухня не хуже.
Внезапно не захотелось ехать в более презентабельный ресторан, нежелание садиться в машину увеличилось. Захотелось прогуляться по знакомым улочкам, смотря на небольшие здания. И пусть Марко прекрасно знал, что они скрывали, что творилось в менее благоприятной части района с бетонными многоэтажками, это не волновало, не беспокоило.
Как и в музее, в Секондильяно — хаос из людей, разборок, шумных разговоров, но этот хаос для кого-то — привычный порядок для него.
— С удовольствием, — с улыбкой ответила Лукреция, отвернувшись от здания.
Ресторанчик был в минутах пятнадцати пешей
