Я хочу стать Вампиром… - Янина Первозванная
Сквозь коридоры времени к ней протянула руку та, от кого Эфрат когда-то оторвалась раз и навсегда. По крайней мере, она была незыблемо в этом уверена. Но ничто, ничто не могло заставить Эфрат забыть тот миг, когда над ее головой, над ее открытыми глазами, захлопнулась крышка, навсегда отрезавшая ее от дневного света. Тогда она еще не знала, что прощается с ним навсегда, все мысли занимал лишь вкус собственной крови во рту и воздух, который через несколько часов должен был закончиться. Она знала это, потому что отчетливо слышала сквозь собственный крик, переходивший в вой, как падали на крышку деревянного ящика комья свежей и влажной земли, запах который она ощущала по сей день, как бы ни старалась и какой бы роскошью себя ни окружала. Ее бросили в тот гроб связанной, с кляпом во рту, и почти никто из жриц ее храма не спасся. Какой бы ни была их сила, вся она зависела от их сознания, а если нет сознания — нет и силы. Ее убийцы явно не рассчитывали на то, что Эфрат очнется после нанесенного по голове удара, а потому не особенно церемонились, связывая ее. Боль от свежих переломов и порванных тканей переходила в агонию, от которой все плыло перед глазами. И когда шум над ее головой стих, и девушка перестала вырываться, осознав всю безнадежность своего положения, сила, куда древнее человеческой расы, почуяла пролитую жреческую кровь.
Ее окружала тишина, но не та, которая наступает, когда все звуки стихают, а такая, для которой звук еще не наступил. Ни звук, ни свет, ни что бы то ни было подобное. Здесь и сейчас не было даже времени. Но эта тишина с ней говорила. Не словами, а как-то совершенно иначе, как будто это была речь, существовавшая задолго до рождения звука. Все сознание Эфрат растворилось в этом потоке, бывшем повсюду, он заполнял собой все существующее пространство и смотрел в темноту через ее глаза. Постепенно сознание угасало, но Эфрат все еще была здесь, ощущала доски под собой, слышала, как осыпается земля и как приходит в движение жизнь, наполняющая ее недра. И вот земля уже впитывала в себя последние капли ее крови, но что-то, чего Эфрат пока не понимала, удерживало ее в этом мире. На мгновение вкус собственной крови, пропитавшей кляп, показался ей невероятно сладким, и тогда неизвестно откуда взяв силы, она сжала зубы, и на язык упала всего одна капля, но нега, разлившаяся во рту, была похожа на пьянящий аромат цветов, распускавшихся по утрам у ворот храма. Последним, что смогла запечатлеть ее угасающая память, был глоток, опьяняющий, едва ощутимый, и такой умиротворяющий.
Когда глаза Эфрат вновь открылись, ей уже не нужен был воздух, а потому его отсутствия она не заметила. Она не сразу поняла, что ее сознание способно управлять телом, какое-то время она просто наблюдала мир, который остался прежним, но стал для нее совсем другим. Как будто все то, чего ей так не хватало раньше, теперь можно было увидеть и даже потрогать видимым и даже ощутимым. Ее по-прежнему окружала тьма, но теперь иная. Тьму, как и свет, наполняла жизнь и те, кому тьма давала жизнь. Такие, как она. Больше не было боли, не было удушья. Только тишина. И голод. На него, на эту жажду, уходящую корнями куда глубже, чем успело прорасти человечество, обратилось вдруг все ее внимание. И уже не сознание, но что-то совершенно от него отличное, куда более древнее, а потому более сильное, взяло верх. Как будто со стороны Эфрат наблюдала за своим телом, рвущим веревки, которыми были связаны ее руки и ноги. Освободившись от кляпа, она уже знала, куда ведет ее это древнее существо, жаждавшее набраться силы. Во что бы то ни стало, надо выбраться на поверхность как можно быстрее, потому что зверь не будет ждать.
Прижав руки к груди, Эфрат на мгновение замерла, а затем изо всех сил ударила по доскам над головой. Земля посыпалась на лицо, но это было неважно, Эфрат уже запустила в нее руку и начала отодвигать в стороны освобождая место для своего тела. Постепенно ей удалось сесть, а затем встать на дно ящика. Она не знала, как глубоко под землей находится, но поняла, что близка к поверхности, когда руки коснулся показавшийся ей теплым свет лунного диска. Пальцы сами ухватились за тонкую серебряную нить и последовали за ней наверх, чтобы вскоре вырваться из тисков земляной толщи, прокладывая путь к свободе. Земля разжимала свою хватку, постепенно выпуская на волю новорожденное создание, и ухватившись за края ямы, дно которой еще было сырым, Эфрат вытолкнула свое тело на поверхность.
Когда ее лицо столкнулось с волной лунного света, это было подобно прикосновению чьего-то теплого дыхания, которое ласкало, как может ласкать только жизнь, текущая в жилах другого живого существа. Эфрат не слышала слов, но и без них понимала, куда зовет этот свет, все ее тело собралось в одном единственном усилии — и вот она уже стоит на земле, там, где ее уже не ждали. И там, по поверхности породившей ее бескрайней черной глади, ходили те, в чьих жилах текла жизнь, та самая, которую они у нее отобрали. Подняв голову к небу, Эфрат открыла рот, чтобы ответить голосу ночного светила, но вместо слов из глубины ее горла вырвался глухой рев, летящий вверх, цепляясь за острые зубы.
Тишина все еще была громче всех остальных звуков, но в этой тишине лунный свет нашептывал дорогу. Ноги несли так быстро, как если бы она не бежала по земле, а скользила по воздуху. Миля за милей, и вот впереди уже появились первые огни, люди не спали. Что ж, им же хуже.
Чем ближе к домам, тем медленнее двигалась Эфрат, хотя ее присутствия, казалось, никто не замечал. И никто не обратил внимания на первые тела, упавшие на землю, те, чья кровь вернула первые капли жизни в ее тело, и никто не увидел, как один за другим погасли огни. Никому не было дела до тех пор, пока воздух не наполнился запахом жареного мяса. Осушив очередное тело, Эфрат швыряла его в
