Екатерина Вильмонт - Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия
Соня терла кожу жесткой мочалкой с ароматным гелем и, когда в ванной уже было нечем дышать, облилась холодной водой и выскочила, накинув халат. В прихожей надрывался телефон. Наверняка этот гад!
– Алло!
– Сонька, ты дома?
– Алиса, слава богу!
– Что стряслось? – встревожилась Алиса. – Что-то с мамой?
– Нет-нет. Ты где?
– Я тут недалеко, я заеду?
– Алиска, какое счастье! Скорее, давай!
– А мама дома?
– В театре! – Еду! Через четверть часа Алиса уже входила в квартиру с букетом умопомрачительных коричневатых тюльпанов.
– Это по какому случаю? – спросила Соня.
– Без всякого случая, просто попалась такая красота. Привет, подруга. Жрать хочу смертельно.
– А выпить?
– Я же за рулем.
– Жалко, – вздохнула Соня, роясь в холодильнике.
– А что, есть повод?
– Угу.
– Ладно, по рюмашке дернем, так и быть. А что произошло? Плохое или хорошее?
– Это как посмотреть…
– Уже интересно. Тебе помочь?
– Нет, что ты.
– Сонь, ты почему все время морду от меня воротишь, а? Ты ревела?
– Ну ревела, и что?
– Ничего. Просто интересно – из-за чего.
– А тебе бы понравилось, если б тебя сучарой жидовской назвали?
– Ну смотря кто… Если пьяный бомж, то мне бы, наверное, было… безразлично.
– А если не бомж?
– А кто? Неужто кто-то из клиентов? – испугалась Алиса.
– Боже сохрани!
– Ясный перец, твой Славик.
– Откуда ты знаешь?
– Догадливая я, Сонечка.
– Слушай, Алиска, ты что, как мама, пупком чуешь в нем антисемита?
– Не знаю, пупком или еще чем, но чую.
– Но ты же не еврейка!
– Ну и что? – удивилась Алиса. – По-твоему, антисемиты противны только евреям?
– Алиска, почему у меня все так?
– Что – все? – ласково и чуть покровительственно улыбнулась Алиса.
– Ну жизнь… Личная жизнь… Почему мне так не везет?
– А кому везет?
– Бывает же…
– Редко.
– Это да. Но все-таки. Хоть раз в жизни может повезти?
Лицо Алисы исказилось гримасой такой боли, что Соня даже испугалась. Неужели она все еще мучается?
– Раз в жизни обязательно повезет. В сорок лет ничего не кончено еще, Сонька. Вот давай за это и выпьем, а потом ты мне все расскажешь.
Они выпили по рюмке водки, и Соня, захлебываясь слезами, все поведала подруге.
– Говнюк! – определила Алиса. – И слава богу, что ты наконец с ним распрощалась. Я надеюсь, что распрощалась.
– Я его видеть больше не могу. Алиска, может, мне в брачное агентство обратиться, а?
– Не будь дурой, какое брачное агентство?
– Мне сегодня Норка все уши прожужжала.
– Нет, Соня, не для нас это. Да и какие женихи из агентства с твоей мамой? Смешно! Нет, тебе другое нужно… – задумчиво проговорила Алиса, вертя в тонких пальцах хрустальную рюмку.
– А что? Что мне нужно? Родить?
– Родить? Я об этом не думала…
– А о чем ты думала?
– О том, что тебе просто необходимо научиться жить одной.
– Без мужика?
– Без всех. А главное – без мамы. Иначе будет поздно.
– Как – без мамы?
– Сонька, пойми меня правильно. Ты же знаешь, я просто обожаю тетю Берту. Она чистое золото, но ведь тебя она скрутила по рукам и ногам. А то, что она кое-как терпела твоего мозгляка…
– Кого?
– Мозгляка, я всегда его так про себя называла: Сонькин мозгляк. Так вот, закончу мысль – твоя мама его терпела только потому, что она мудрая женщина и понимала: с ним она тебя не потеряет. Ты целиком ему не будешь принадлежать никогда. Так, немножко твоей души и немножко твоего времени. А всех остальных как она всегда гнобила – ты вспомни, вспомни.
– Алиска, ты и вправду так считаешь?
– Конечно. Тетя Берта рано осталась одна, с тобой на руках, а она ведь типичная еврейская мама, для которой ее дитятко – центр мира. Она всю себя отдала тебе, а теперь хочет получить за это сторицей. Только не сочти меня за антисемитку, – усмехнулась Алиса, – просто если уж у нас пошел такой разговор… Сонь, весь ужас в том, что она на самом деле не дает тебе дышать. И с этим надо что-то делать.
– Но что? – испуганно спросила Соня. Сколько раз уж ей самой приходили в голову подобные мысли, но она отгоняла их.
– Не знаю. Может, для начала разъехаться…
– Как? Разменять квартиру? Она никогда на это не пойдет, скажет, что не для того себе в молодости во всем отказывала и так далее… Что она хочет оставить мне приличную квартиру – словом, сама понимаешь…
– Значит, нужно уехать.
– Уехать? Куда? В Израиль?
– В Израиль, в Америку, в Германию, все равно.
– Она просто поедет со мной.
– Да. Это верно. Тогда… Тогда необходимо найти такую работу, чтобы умотать отсюда хотя бы на год. В какую-нибудь заграничную турфирму, ну сама знаешь… В представительство, или как там это у вас называется…
Соня засмеялась.
– Чего ты смеешься?
– Ну, во-первых, на такую работу устроиться безумно сложно, к тому же туда предпочитают брать молодых.
– Да, ситуация… А может, твоя идея лучше?
– Какая идея?
– Родить. Родишь, подкинешь ребенка маме, вот тогда-то уж точно и овцы будут целы, и волки сыты. Только вот от кого родить? Мужики нынче такие никчемные… И вообще, Сонька, все это херня, все наши планы.
– Почему?
– Потому что жизнь все равно распорядится по-своему, и мало ли что еще может хорошего у нас случиться…
– Или плохого.
– Ну нет, подруга, настраиваться надо только на хорошее, но… реальное, сбыточное, понимаешь?
– Что ж тут непонятного? Если замуж, то уж точно не за принца?
– Ну в общем и целом верно. Сонька, помнишь, как в университете ты рыдала, что тебя не пустили во вшивую Болгарию? А теперь ты уже полмира объездила. Так что есть в нашей жизни и много положительного. Все, закрываем тему и ждем от жизни приятных сюрпризов. И поверь, не мужиком единым жива баба.
– Легко тебе, Алиска, говорить, а как я уеду, как без тебя и без Татки проживу? Ты об этом подумала?
– Сонька, да ты пьяная! Это что, с двух рюмок?
– Нет, я еще на улице выпила.
– Смотри, сопьешься. Кажется, по-еврейски это называется шикса?
– А черт его знает… Давай еще дернем? Да-да, ты за рулем, но можно ведь и у нас переночевать… Давай!
– Нет, Сонечка, ты пей, а я не буду.
– Алиска, вот скажи… Я сегодня заметила… Тебе про Эрика до сих пор думать больно, да?
– Да. Только обсуждать это я не хочу.
– Все. Не будем.
В этот момент резко зазвонил телефон. Подруги вздрогнули от неожиданности.
– Алло! – не слишком твердо ответила Соня.
– Соня, это я. Прости меня, если можешь.
– Не могу!
– Подожди, не бросай трубку! Я понял… Я все понял, что между нами происходит… Я осознал. Сончик, прошу тебя, выходи за меня замуж! – торжественно произнес Ярослав, упоенный собственным великодушием.
